Исчезновения

Миссис Клиффтон ждет нас после школы. Она припарковала машину на соседней улочке, рядом с садом.

– Хорошо прошел день? – спрашивает она, когда мы забираемся в машину.

Оба, Майлз и я, что-то уклончиво бормочем.

– Ну, дома вас кое-что ждет. – Она поворачивает ключ зажигания.

Женевьева приготовила маленькие чайные сэндвичи, порезанные треугольничками, и печенье с большим количеством арахисового масла, посыпанное сахаром. Но есть кое-что еще лучше: письма. Письма от Кэсс и отца, а это значит, что они их отправили, как только мы уехали. Я разрываюсь между выбором, чье письмо хочу прочитать первым, но Майлз хватает папино, поэтому я открываю письмо от Кэсс. Оно написано крупным, плавным курсивом и пестрит вопросами о Стерлинге и Клиффтонах. Представляю, как она приходит домой после первого дня в школе без меня, забирается по шаткой лестнице в свое единственное место в доме: чердачный уголок, заваленный подушками и одеялами. Мы часто читали там, особенно дождливыми днями. Там было достаточно места, чтобы мы обе могли вытянуть ноги на полу, и наши ступни касались окна, а бесконечный запас леденцов всегда был спрятан под одной из досок пола.

Дважды успеваю прочесть письмо от Кэсс, пока Майлз заканчивает папино.

– Можно теперь мне прочитать? – спрашиваю нетерпеливо. Он нехотя передает письмо. Кончики пальцев брата размазали некоторые слова.

Письмо папы более сдержанное, его почерк четкий и плотный. Скорее всего, он писал за своим столом, при свете лампы из зеленого стекла, куря трубку, на которой выгравирована шхуна. После дежурных вопросов насчет Стерлинга он пишет:

Лечу в Сан-Франциско завтра на «дугласе DC-3». В первый раз на самолете. Будем тренироваться неделю и потом отправимся в путь. Я не уверен, как часто смогу писать, находясь в море, или буду иметь возможность рассказать подробности о том, где я. Не хочу, чтобы вы волновались, если долгое время не будете получать вести от меня. Но знайте: где бы я ни был, это всегда намного дальше от вас, чем я хотел бы находиться, и что вы всегда в моих мыслях.

До того дня, когда мы снова будем вместе…

С сердцем, переполненным гордостью за вас двоих…

папа.

– Все? – спрашивает Майлз и выхватывает письмо из моих рук еще до того, как я могу ответить.

– О, – я выдыхаю, когда он снова складывает письмо по сгибам. Я хотела сохранить его, добавить в растущую коллекцию из кольца мамы, Шекспира, дротика отца и ленточки Кэсс. Как крепко я держусь за те осколки, что они оставили, когда теперь это все, что у меня есть от них.

– Как прошла школа? – начинаю.

Майлз пожимает плечами и выходит из-за стола. Он направляется на улицу, убирая письмо папы в задний карман штанов. Миссис Клиффтон встает с места, где она полола торчащие редкие сорняки в саду, и вижу, что она разговаривает с Майлзом, но не могу расслышать слова.

Я сижу за столом на мгновение дольше, прежде чем меня осеняет: Уилл остался после школы для работы над проектом, доктора Клиффтона нет, а все остальные отвлеклись. Отодвигаю стул от стола, и он скрипит по полу. Лучшей возможности может и не представиться.

При дневном свете легче просматривать ряды книг, которые заполняют стены библиотеки доктора Клиффтона от пола до потолка. Полки располагаются даже вокруг камина и окон. Но, как и прошлой ночью, книги здесь нет.

Останавливаюсь рядом с аккуратно прибранным столом доктора Клиффтона. На там ничего нет, кроме серебряного кейса с красивыми ручками и пресс-папье из тяжелого камня. Становлюсь на колени, чтобы просмотреть ящички, осторожно, чтобы положить все, как оно было.

Когда дохожу до последнего ящика, нахожу аккуратную стопку бумаг. Серебристые буквы на обложке блестят мне: «Мифы, легенды и предания Стерлинга: 35-е, юбилейное, издание».

«Только для членов Совета» – вытиснено на коже.

Осторожно поднимаю ее.

«Пять минут, – думаю, – потом положу все на место».

Максимально быстро просматриваю первые страницы с генеалогическими деревьями самых, наверное, выдающихся семей Стерлинга. Девичьей фамилии мамы, Каммингс, здесь не присутствует.