Исчезновения

– Мы принесем мед и инжир. А Малкольму нужно будет взять свой телескоп.

Но я не слушаю. Мои мысли возвращаются на три года назад, тогда Майлзу было пять, и это был первый раз, когда он настоял, чтобы мы устраивали что-то особенное не только на его день рождения. Он помог папе и мне сделать лимонный бисквитный торт с глазированными ягодами клубники наверху. Уговорил отца купить билеты в кино на «Волшебника из страны Оз», хотя потом из-за летающих обезьян ему неделями снились кошмары. В конце сеанса Майлз уговорил весь зал спеть для мамы. По ее улыбке я поняла, что все это она делала для нас, а не потому, что ей нравилось. В действительности она никогда не любила свой день рождения, и я не понимала, почему.

Но теперь понимаю.

Дата рождения моей мамы – 29 октября 1907 года.

Она родилась в первый День Исчезновений.

Глава 21

28 июля 1941 года

Птица: глупыш

Название этой птицы на норвежском языке – Fulmar – означает «плохо пахнущая чайка».

Тошнотворный запах действует как защита от хищников.

Но это плохая защита, так как большая часть птиц почти не чувствует запахов.

Очевидно, Финеас начинает понимать: что-то случилось. На моей щеке порез, который я не вижу. Я порезался, когда брился, и не почувствовал.

– Ты режешь себя? – однажды утром спрашивает он, показывая на свой рот в обрамлении усов. Я пробую языком засохшую корку крови, пока она не начинает снова кровоточить.

– Не знаю, как промахнулся, – беспечно отвечаю я. Финеас приносит мне пластырь и аккуратно накладывет его на порез.

Этот жест меня пугает. Впервые за долгие годы кто-то коснулся моего лица.

В мусорной корзине снова окровавленные салфетки, сложенные под другими отходами. Я обнаруживаю их, когда вытряхиваю корзину. Их слишком много, чтобы это были только мои.

Продолжаю обдумывать это, пока тру картошку, чтобы приготовить хаш нам на ужин. Кладу несколько первых картофелин на плиту жариться и натираю остальные. Мои глаза жжет, и они начинают болеть, будто режу лук. Не останавливаюсь, чтобы подумать о причине, и все еще раздумываю над этими окровавленными салфетками.

Когда Финеас появляется в дверном проеме, я поднимаю взгляд как раз вовремя, чтобы заметить, как меняется его лицо: глаза расширяются и становятся безумными от увиденного.

– Какого черта? – кричит он.

Я поворачиваюсь и вижу позади себя желтый и голубой огонь. Это не лук ел глаза, а дым.

Хватаю крышку кастрюли и кладу на огонь, потом кидаю пригоршню соли на языки пламени, которые вырываются по краям. «Как тушащие огонь варианты», – смутно думаю. Дым царапает горло словно гравий. Из-за него я кашляю так же, как Финеас. Он рывком открывает окно, посылая дым наружу, в холодный воздух. Пламя под сковородой наконец ослабевает и гаснет.

Когда дым рассеивается, вижу, что сотворил с идеально чистой кухней Финеаса.