Исчезновения

– Чтобы потом хранить здесь варианты, – говорит он, – или письма.

Он вырезал слово витиеватыми буквами внизу, в том вместе, где дерево цвета сливок. Я прищуриваюсь, чтобы убедиться, что правильно его прочитала.

LUMOAVA – так написано.

– Что это значит? – спрашиваю, пробегая пальцами в перчатках по контурам букв.

– Ты поймешь, – говорит он с хитрой улыбкой, которая будоражит меня надеждой, смешанной со смущением, – со временем.

– Спасибо, – благодарю, держа шкатулку, и эта его улыбка заставляет меня подумать, что, может, я не так уж ненавижу загадки, как полагала.

Глава 31

21 апреля 1942 года

Птицы: грифы, канюки

Стервятники – это хищные падальщики.

Их можно найти около разлагающейся плоти животных и иногда на кладбищах, за которыми плохо ухаживают.

Могильный камень моей мамы – полированный гранит, застрявший в траве как расческа. «АДА БЛАЙТ ШОУ». Как странно видеть свое собственное начало, дату моего рождения, вырезанную там как окончание ее жизни. Единственный день на земле, который мы провели вместе.

Я стою рядом с Финеасом и потираю руки. Оглядываюсь на то, что меня научили замечать на кладбищах. Вот новые могилы, где земля все еще свежая и коричневая, без покрывала из зеленой травы. Эти обычно такие ухоженные, что стало бы точно заметно, если бы их побеспокоили. И есть такие, которые выглядят как увядшие, поникшие стебли, кричащие о пренебрежении. Я не знал, насколько сильно Финеас любил мою маму, до тех пор пока не увидел ее могилу.

Если бы кто-то прикоснулся к ее надгробию, он узнал бы.

– Как вы встретились? – спрашиваю.

– Мы выросли вместе, – отвечает он. – Я любил ее с того времени, как ей было пять лет, и больше никого.

Я, конечно же, думаю о моей маленькой рыжей птичке.

– Ее похоронили здесь? – спрашиваю. – Не в Стерлинге?

– Изначально да, – говорит он. – Но я хотел, чтобы она была ближе ко мне. – И замолкает.

Пара певчих дроздов пролетает над нашими головами.

– Хорошо, что она умерла до того, как все это произошло, – в его голосе появляется напряжение, когда он царапает пальцами землю, – она бы особенно скучала по звездам.

Я киваю, думая о том, как его голова всегда склонена к земле, в то время как мои глаза устремлены в небо, как и у моей мамы. Он наклоняется вниз и просеивает землю между пальцами, пока его руки не становятся такими же темными, как грубые татуировки на его пальцах.

Потом он напрягается, выпрямляется, проходит мимо меня.

– Сожа… – начинаю я говорить, но он меня прерывает.

– Когда началось все это с птицами? – Он отводит взгляд от земли у наших ног и смотрит в бесконечное голубое небо.