Исчезнуть не простившись

Она встала и подошла к старинному секретеру, стоящему возле входной двери, и открыла единственный ящик.

– Я все это нашла, когда начала прибирать в подвале, копаться в ящиках с книгами. Я приводила в порядок свои вещи, чтобы помочь вам с Синтией разобраться в них после моей смерти.

В руках у нее была стопка конвертов, стянутых резинкой, с десяток или больше, толщиной в половину дюйма.

– Разумеется, сейчас они пустые, – сказала Тесс. – Но я все равно не выбрасывала конверты, хотя на них ничего не было написано, никакого обратного адреса или почтового штампа. Я думала: «А вдруг сохранились отпечатки пальцев или что-то еще полезное не сейчас, так в будущем?»

Разумеется, конверты были захватаны самой Тесс, так что вряд ли на них сохранились какие-то улики. С другой стороны, судебная медицина не моя область. И химию я не преподаю.

Тесс вытащила из-под резинки листок бумаги.

– Это единственная записка, которую я получила. С первым конвертом. Во всех остальных были только деньги и ни одного слова.

Она протянула мне стандартный лист бумаги, пожелтевший от времени, сложенный втрое. Я развернул листок. На нем было напечатано: 

Это чтобы помочь вам с Синтией. Для ее образования и для остального, что потребуется. Деньги будут поступать и дальше, но вы должны придерживаться следующих правил: никогда не рассказывать Синтии про эти деньги. Никогда никому про них не рассказывать. Никогда не пытаться узнать, откуда они приходят. Никогда. 

И все.

Я перечитал записку трижды, прежде чем взглянуть на стоящую передо мной Тесс.

– Я послушалась, – произнесла она. – Ничего не сказала Синтии. Никому ничего не рассказывала. Никогда не пыталась узнать, кто оставлял их в моей машине. И не знала, когда они снова появятся. Однажды я нашла конверт в «Нью-Хейвен реджистер» вечером, на первой ступеньке, у двери. В другой раз вышла с почты, и в машине лежал еще один конверт.

– И вы никогда никого не видели.

– Нет. Думаю, тот, кто это делал, следил за мной, убеждался, что я далеко и можно подойти к машине. И знаешь, после первого конверта я никогда не забывала приспустить окно. На всякий случай.

– И сколько в итоге?

– За шесть лет сорок две тысячи долларов.

– Господи!

Тесс протянула руку за запиской. Она снова сложила ее, подсунула под резинку к конвертам и положила стопку в ящик секретера.

– И как давно это кончилось? – спросил я.

Тесс немного поразмыслила.

– Лет пятнадцать, так я думаю. Ничего с той поры, как Синтия окончила колледж. Это был дар Божий, говорю я тебе. Я никогда не смогла бы дать ей образование без этих денег, не продавая дом, не перезакладывая его и не делая еще чего-то в этом роде.

– Итак, – сказал я, – кто же их оставлял?

– Вопрос на сорок две тысячи долларов. Все эти годы я только об этом и думала. Ее мать? Отец? Оба?

– А следовательно, все эти годы они были живы, или по крайней мере один из них. Может, жив и до сих пор. Но если кто-то из них мог все это проделать – следить, оставлять деньги, почему они не связались с тобой или Синтией?

– Я понимаю, – покачала головой Тесс, – это полный бред, черт побери. Поскольку я всегда считала, что моя сестра, все они умерли. Умерли в ту ночь, когда исчезли.

– А если они умерли, – подхватил я, – то тот, кто посылал тебе деньги, считает себя ответственным за их смерть. Пытается как-то компенсировать.

– Теперь понимаешь, о чем я говорила? Возникает больше вопросов, чем появляется ответов. Эти деньги не означают, что они живы. И не означают, что умерли.

– Но что-то они все-таки значат, – возразил я. – Когда деньги перестали поступать, когда стало ясно, что больше ничего не будет, почему ты не заявила в полицию? Они бы могли возобновить расследование.

Тесс устало взглянула на меня.

– Я понимаю, ты можешь считать, что я никогда не останавливалась перед тем, чтобы разворошить кучу с дерьмом, но в этом случае, Терри, я сомневалась, хочу ли знать правду. Боялась, что правда может навредить Синтии. Если бы удалось что-то узнать. На меня все это очень подействовало. Я даже думаю, этот стресс подтолкнул мою болезнь. Ведь говорят, что стресс действует на твое тело.

– Я тоже такое слышал, – кивнул я. – Может, тебе следует с кем-нибудь поговорить?

– Ну, так я пыталась. Ходила к вашей доктору Кинзлер.

Я моргнул.

– В самом деле?

– Синтия как-то упомянула, что вы ходите к ней, так что я позвонила и была у нее пару раз. Но знаешь, выяснилось, что я не готова раскрыться перед посторонним человеком. Есть веши, которые можно рассказать только членам семьи.

Мы услышали, как к дому подъехала машина.

– Сам решай, говорить Синтии или нет, – сказала Тесс. – Я имею в виду, о конвертах. Насчет себя сообщу ей сама. Скоро.

Дверца машины открылась, потом захлопнулась. Я выглянул в окно, увидел, как Синтия обошла машину и открыла багажник.