Исчезнувшая

Мэрибет привезла несколько семейных альбомов на тот случай, если нам понадобится больше фотографий Эми. Она показывала Эми и Хилари, улыбающихся щека к щеке. Поэтому сейчас я вполне мог представить себе Хилари Хэнди. Такие же волосы цвета сливочного масла, только лицо попроще и мутно-карие глаза.

— Джейсон, я разговариваю по телефону. Дай им фруктовое мороженое. Неужели это так трудно? — И снова мне: — Простите, пожалуйста, наши дети сегодня не в школе, а муж так и не научился с ними обращаться, вот и дергает меня. Итак… я была малышкой Сьюзи, и мы играли несколько месяцев — август, сентябрь, октябрь… Это было здорово. Смахивало на крепкую дружбу. Мы были неразлейвода. А потом вдруг косяком пошли странные события, на которые она отреагировала слишком уж негативно.

— Что именно?

— С нами на осеннем балу познакомился парень из соседней школы, но после он позвонил не Эми, а мне. Я уверена, он просто не рискнул ей позвонить, но все равно… А через несколько дней нам поставили оценки за семестр, и мои оказались чуть-чуть лучше. Четыре целых одна десятая против четырех ровно. Еще через некоторое время одна наша общая подруга предложила мне провести День благодарения с ее семьей. Меня, а не Эми. И вновь, я не сомневаюсь, так случилось потому, что человек побаивался Эми. Общаться с ней было нелегко, многие попросту робели, ведь надо было все время производить на нее впечатление. В наших отношениях что-то изменилось. Я видела, как Эми злится, хотя она это всячески отрицала. И вдруг начала склонять меня к странным поступкам. Тогда я не понимала, что это были подставы. Надоумила меня покрасить волосы, чтобы были почти как у нее. Утверждала, что мой мышино-серый смотрится неважно, надо бы поярче. Принялась жаловаться на родителей. Эми всегда это делала, но тут будто с цепи сорвалась. Они, мол, любят ее только как персонаж и возможность заработка, а не как личность, не как человека. Потом намекнула мне, что хочет немного поморочить голову родителям. Уговорила наведаться к ним домой и заявить, что теперь я буду Удивительной Эми. Мы сели в поезд и махнули на выходные в Нью-Йорк. Она осталась снаружи, а я вошла в дом и заявила мамочке, что хочу избавиться от Эми и сама стану ее новой Эми, и тому подобную чепуху…

— Вы правда так сказали?

— Это было глупым ребячеством. В ту пору еще не было мобильников и киберхулиганства. Просто способ убить время. Мы горазды были на дурацкие приколы. Выпендривались друг перед дружкой, показывали, какие мы рисковые и изобретательные.

— И что дальше?

— Дальше Эми начала отстраняться от меня. Появился холодок в отношениях. Я подумала… я подумала, что разонравилась ей. Девчонки в школе взялись меня туркать, я ведь уже не входила в круг отпадных. Ну и черт бы с ним! Но однажды меня вызвали в кабинет директора. С Эми стряслась беда — вывих лодыжки, перелом руки и ребер. Она скатилась по лестничному пролету и заявила, что это я ее столкнула. Подождите. — А затем в сторону: — Сейчас же идите. Кому говорю! Вниз! По ступенькам! Идите вниз!!! — Опять мне: — Простите, меня отвлекли. Никогда не заводите детей…

— Так Эми сказала, что это вы ее столкнули?

— Да. Потому что я «чо-о-окнутая»… Я ее преследовала, я хотела быть Сьюзи, а потом и Сьюзи мне оказалось мало — я захотела стать Эми. И все свидетельства были в ее пользу — она несколько месяцев планомерно подставляла меня. Ее родители видели, как я кружу около их дома. Я обратилась к ее маме и нагородила чепухи. Перекрасила волосы и купила одежду, такую же как у Эми. Я не могла доказать, что это она уговорила меня. Все подружки подтвердили, что Эми меня боится вот уже целый месяц. Короче, полное дерьмо. Я выглядела сущей маньячкой. Ее родители добились, чтобы мне официально запретили появляться рядом с ней. Я клялась, что все не так, но меня до того затюкали, что захотелось уйти из этой школы. Захотелось вообще оказаться подальше. Тут очень кстати моя семья затеяла переезжать обратно, ну я и не стала возражать. Вы, поди, уже догадались, что юная Эми сама переломала себе кости. Я ее боялась — пятнадцатилетняя соплюха ухитрилась одурачить друзей, родителей и преподавателей.

— И это все из-за мальчика, оценок за семестр и Дня благодарения?

— Я вернулась в Мемфис и через месяц получила письмо. Анонимное, напечатанное на машинке, но, вне всяких сомнений, от Эми. В нем был перечень всех обид, которые я ей нанесла. Дикий список. Например, я не подождала ее после урока английского, два раза. Забыла, что у нее аллергия на клубнику, два раза.

— Ничего себе!

— Но я склонна считать, что истинная причина была не в этом.

— А в чем же?

— Мне кажется, Эми хотела, чтобы люди думали, будто она — само совершенство. Поскольку мы были подругами, я поняла ее лучше всех. Она не была совершенством. Вы же знаете свою жену? Она очаровательна и остроумна. Но в то же время властолюбива, подвержена навязчивым идеям. Эми отличная актриса и немного лгунья. Мне это казалось вполне нормальным. Но не ей. Она избавилась от меня, потому что я видела: она не идеал. Это и ваш случай, мне кажется.