Исчезнувшая армия царя Камбиса

Инспектор хорошо помнил день их первой встречи. Произошла она двадцать лет назад здесь же, в музее. Вместе с братом Юсуф стоял перед алебастровым столиком для жертвоприношений, оба довольно громко гадали о том, какими эти жертвоприношения могли быть. Проходивший мимо мужчина остановился и начал объяснять.

Он понравился братьям сразу — непритязательной внешностью, манерой речи, тем, что говорил о столике, как о живом существе. В свою очередь, молодые люди тоже вызвали в душе профессора чувство симпатии: то ли интересом к прошлому, то ли бедной одежонкой, то ли, как значительно позже узнал Халифа, тем, что погибший за несколько лет до этого под колесами машины сын учителя был ровесником Али.

Одним словом, аль-Хабиби стал по собственной воле их гидом. Каждую пятницу братья приходили в музей, и профессор в течение часа, а то и двух водил обоих по залам, вручив каждому по бутылке кока-колы и куску басбузы16, купленной предварительно у торговца на Мидан-Тахрир. Когда мальчики подросли, на смену кока-коле и басбузе пришли еженедельные обеды у профессора дома. Готовила его жена, еще более дородная, нежели сам аль-Хабиби. Братья читали книги из его библиотеки, держали в руках редкостные древние вещицы, сидели перед телевизором. Последнее занятие привлекало ребят больше всего, хотя сами они, конечно, никогда бы в этом не признались.

В какой-то мере профессор заменил обоим отца. Аль-Хабиби действительно видел в мальчиках родных сыновей. Он испытывал настоящую гордость за Юсуфа, когда тот поступил в университет, и искренне плакал, узнав о гибели Али.

Прошло пять минут, наконец профессор положил лупу и обернулся.

— Юсуф! Что же ты молчал, черт возьми?

— Не хотел вас отвлекать.

— Чушь!

Они крепко обнялись.

— Как Зенаб? Детишки?

— Спасибо. Шлют вам приветы.

— Что Али? С уроками справляется?

Аль-Хабиби был крестным отцом мальчика и очень интересовался его успехами в школе.

— Пока никаких проблем.

— Еще бы! В отличие от папочки он умеет работать головой. — Старик улыбнулся и снял трубку телефона. — Позвоню Арве, скажу, чтобы ждала тебя к ужину.

— Простите, но у меня не получится. Вечером возвращаюсь в Луксор.

— И не будет времени даже перекусить?

Юсуф рассмеялся. «Перекусить» в доме профессора было просто невозможно. Ужин на скорую руку означал для его супруги только одно: вместо десяти блюд на стол подавались лишь семь.

— Ни минуты. В Каир и сразу же обратно.

Хабиби обиженно положил трубку.

— Она мне этого не простит. Говорит, я должен был приложить все усилия, чтобы заставить тебя вернуться. Пусть даже напоить тебя для этого. Ты не представляешь, какую выволочку она мне устроит!

— Еще раз простите, профессор. Меня отпустили исключительно по делам.

Бывший учитель пренебрежительно фыркнул:

— Тогда следует почаще появляться здесь хотя бы по делам. Слишком редко мы видимся. — Он извлек из стола бутылку виски, плеснул по щедрой порции в два стакана.

— Законы Аллаха не стали для тебя менее строгими?

— Боюсь, нет.

— Что ж, тогда не буду ничего предлагать. — Профессор поднял свой бокал. — Рад видеть тебя, Юсуф. Прошло столько времени!

Он залпом выпил и положил руку на плечо Халифы.

— Вот, взгляни-ка!

На столе у чернильного прибора лежал ветхий лист. По пожелтевшему от древности папирусу бежали шесть столбцов иероглифов, в верхнем левом углу можно было различить неясное изображение головы ястреба с солнечным диском. Хабиби протянул инспектору лупу.

— Твое мнение?

Профессор продолжал старую игру. При каждой встрече он выкладывал перед Юсуфом какую-нибудь древнюю поделку и предлагал бывшему ученику определить, что это такое. Халифа склонился над столом.

— Иероглифы начинают забываться, — сказал он. — Полиция нечасто сталкивается с ними. Что-то о загробной жизни, если не ошибаюсь?

— Неплохо. Что именно?

— Откуда текст? — негромко спросил себя Юсуф. — Амдуат? Нет, — не дав Хабиби подсказать, поправился он, — «Книга мертвых» 17!

— Браво! Все-таки ты еще кое-что помнишь. Датировать сможешь?

Датировка оказалась намного сложнее. Описанные в «Книге мертвых» ритуалы начали впервые совершаться древними египтянами во времена восемнадцатой династии. За последующие полторы тысячи лет они не претерпели почти никаких изменений. Кое-что могли бы подсказать сами иероглифы — манера их начертания всегда определялась господствующим стилем той или иной эпохи, — однако подобные тонкости были под силу лишь настоящему эксперту. Единственным ключом оставались только голова ястреба с солнечным диском да упоминавшееся в тексте имя Аменемхеб.

— Новые царства, — неуверенно высказал свою гипотезу Юсуф.

— Почему?

— Голова Ра-Харахти.

Ра-Харахти являлся верховным божеством, которому поклонялись жители древнего Египта в период Новых царств. Аменемхеб — типичное для того времени мужское имя.

Хабиби одобрительно кивнул:

— Хорошо. Неверный ответ, но безупречная логика. Попробуй еще раз.

— Понятия не имею, профессор! Третье междуцарствие?

— Неверно!

— Поздний период?

— Нет! Даю тебе последний шанс. — Хабиби лукаво улыбнулся.

— Греко-романский? — рискнул Юсуф.