Исчезнувшая Луна

Эти слова возникли в сознании Тревера, хотя утаи его не услышали ни звука. Тревер вздрогнул. Вспомнив мучительный миг в каньоне, он хотел повернуться и бежать, но тут же обнаружил, что сила исподволь, вкрадчиво, как скользящая тень, успела войти в него и бежать было запрещено.

— В этом радиусе действия я не нуждаюсь в солнечных камнях, — сказал беззвучный голос внутри Тревера. — Когда-то я в них вообще не нуждался, но теперь я стар.

Тревер смотрел на каменное существо, наблюдавшее за ним, и думал о Джин, о мертвом Хьюго, лежавшем в грязной пыли, и ожесточение вновь загорелось в нем.

— Я вижу, человечек, ненависть твоя так же сильна, как страх? Ты хотел бы уничтожить меня?

Мягкий смех послышался в мозгу Тревера.

— Я наблюдал за многими поколениями людей. Все они умирают очень быстро. А я все еще здесь, как и до их появления.

— Ты не будешь здесь вечно, — огрызнулся Тревер. — Твои сородичи умерли. Умрешь и ты.

— Да. Но это медленное умирание, человечек. Химия твоего тела, как у растений и животных, основана на углероде. Вы быстро растете и быстро увядаете, а мы — другие. Мы как горы, родственные нам. Клетки нашего тела состоят из силикона, как у них. Наша плоть растет медленно, как горы, и твердеет с возрастом. И смерть приходит к нам очень не скоро.

Тревер вдумался в эти слова и почувствовал трепет благодарности за то, что его собственная плоть столь хрупка и недолговечна.

— Я последний, — прошептал беззвучный голос. — Было время, когда я мог мысленно общаться с друзьями, но все они ушли раньше меня. Это случилось очень давно.

Странное видение пронеслось перед глазами Тревера: он увидел погасшее Солнце и холодный Меркурий, медленно падающий во мрак мертвой звезды, унося с собой бесконечные ряды неподвижных алебастровых фигур.

Он силился вернуться к реальности, цепляясь за свою ненависть, как пловец за доску. Хриплым, срывающимся голосом он выкрикнул:

— Да, я уничтожил бы тебя, если бы мог! Чего еще ты можешь ждать от меня?

— Нет, человечек, ты не уничтожишь меня. Ты будешь помогать мне.

Тревер изумился.

— Помогать тебе? Но ты же хотел убить меня?

— Зачем? Еще один мертвец мне не нужен, а живой ты можешь служить мне. Вот поэтому тебя и пощадили.

— Служить тебе, как эти?

Он повернулся, чтобы указать на ожидавших Ко-ринов, но те сами подошли к нему и встали рядом, протягивая руки своему повелителю.

Тревер бросился на них. На мгновение у него мелькнула мысль, как, наверно, дико выглядит его сражение с Коринами в глазах этого каменного истукана.

Но едва появилась эта мысль, как схватка уже кончилась. Повелительная, всезаглушающая команда ударила в его мозг, и он провалился в глубокое забытье.

Глава 5

Тьма. Мрак. Он затерялся во тьме и перестал быть самим собой. Он летел сквозь мрак, окликая нечто исчезнувшее. И голос отвечал ему, голос, которого он не хотел слышать…

Тьма. Сны.

Заря. Он стоит в городе и наблюдает, как свет становится ярким и безжалостным, загорается на вершинах стен и медленно сползает на улицы, загоняя тяжелые тени в открытые двери и окна, так что дома кажутся черепами с пустыми, бессмысленными глазницами и зияющими ртами.

Здания уже не выглядят такими большими. Он проходит между ними, легко поднимается по ступеням, и карнизы окон оказываются не выше его головы. Он знает эти дома, но внимательно разглядывает каждый из них, называет его и вспоминает. Давнее, очень давнее.

К нему спускаются с неба соколы, верные слуги с солнечными камнями в головах. Он похлопывает их по склоненным шеям, и соколы тихо шипят от удовольствия. Жалкие, примитивные существа… Он неторопливо проходит по знакомым улицам, всюду безмолвие, ничто не движется…

Весь день от зари до зари в густом мраке ночи — все то же безмолвие, все та же неподвижность. Камням не дано говорить, камням не дано двигаться.

Он не мог больше выносить город Хотя первые слабые признаки старости коснулись его, но все же его время еще не настало. Однако он спустился в катакомбы и занял свое место рядом с Теми, Кто Ждал. Они еще могли обмениваться мыслями, так что здесь он был не одинок.

Годы проходили, не оставляя следа в неизменном мраке погребального коридора.

Все реже доходили до него мысленные сигналы от своих товарищей, пока наконец не исчезли совсем. К этому времени возраст сковал его члены, и он уже не мог встать, чтобы снова выйти в город, где он когда-то был молодым, самым молодым на Меркурии. Шеннеч, как его звали, Шеннеч Последний».

Он ждал в тягостном одиночестве. Только родственник недвижных молчаливых гор мог вынести это ожидание в мире мертвых.

Затем в громе и пламени в долину упала новая жизнь, человеческая жизнь, слабая, хрупкая, восприимчивая жизнь, разумная, незащищенная, обладающая жестокими, смущавшими человеческое существо страстями.

Очень осторожно, без спешки, мозг Шеннеча дотянулся до них и вобрал в себя.