Исчезнувшая сестра [litres]

– А вот что за «душок», я не знаю. Я чувствую это интуитивно.

– У вас такая хорошая интуиция?

– Ну а как же? Куда без нее актеру? – И его глаза опять засмеялись. – Ладно, не берите в голову. Вот получим телефон Федора, позвоним ему, и все станет ясно.

– Вы и правда думаете, что мы его получим?

– Я это не исключаю.

– Как вы можете верить, что он всерьез отнесется к какому-то Саше, решившему вернуть ему его старую гитару, которую он никому не отдавал?!

– Я думаю, что рассказ Тани о Саше поразит Федора. Он решит сначала, что забыл этого Сашу, но поскольку у него не будет времени копаться в памяти, он просто разрешит Тане дать мне свой телефон.

– Но ведь он никому свою гитару не одалживал. Зачем ему связываться с каким-то подозрительным Сашей?

– Почему сразу «подозрительным»? История с гитарой его заинтригует. Ему захочется узнать, в чем тут дело, какой это Саша, какая гитара. Саша – его коллега. И как знать, может, ему в данный момент как раз нужно заменить гитариста в его группе.

– Звучит задорно, – заметила я.

– Ах, как хорошо ты это сказала, Катюша! – воскликнул Андрей. Он обнял меня на ходу, прижал к себе и чмокнул в щеку. Я оттолкнула его от себя, хотя… Короче говоря, возмущения я тогда не почувствовала. Возмущение я изобразила.

– Ну-ну, не стреляйте в меня наповал, это была всего лишь неуклюжая попытка с моей стороны перейти с вами на «ты». Очень этого захотелось после пережитого вместе. К тому же это уже давно пора сделать. Зачем нам так долго произносить глаголы с лишним слогом в окончании? Это неэкономно. Согласна?

И мы перешли на «ты». Глаголы второго лица в единственном числе и в самом деле на один слог короче, чем во множественном, кто бы спорил.

– Если мы Федин номер не получим, бог с этим, – сказала я. – Вряд ли Федя может что-то знать о местонахождении Элеоноры.

– На «вряд ли» далеко не уедешь, – возразил Андрей.

В этот момент мы уже подходили к метро. Грохов направлялся обратно в «Ангро», а я – к себе домой, и это значило, что нам были нужны разные линии.

– Сегодня вечером у нас поет Шурик Бараветов. Знаешь такого? – спросил Андрей.

Я, конечно же, не забыла актера, в которого были влюблены все старшеклассницы двадцать лет назад.

– Приходи послушать. Начало – в одиннадцать вечера.

– А конец – в час ночи?

– Все верно, не раньше часа, – подтвердил Андрей и пошел к переходу на свою линию.

* * *

В поезде метро я вдруг вспомнила о Вадиме, и ко мне пришло озарение – так я это восприняла в тот момент. Отдельные подробности Элиного поведения в последнее время вдруг соединились друг с другом, и я увидела ход событий в их причинно-следственной взаимосвязи. Исходным пунктом было знакомство Эли с Вадимом, который на данный момент остался единственным кандидатом для роли ее нового друга. Получалось следующее.

Эля познакомилась с Вадимом, далекой от шоу-бизнеса личностью с капиталом. Он ей пообещал вложить деньги в ее карьеру. Снять клип, к примеру. Эля об этом мечтала. Может быть, он как раз и заставил ее ходить на уроки пения, чтобы освоить новые вокальные приемы. Конечно, сейчас можно выступать и под фонограмму, но они этого не хотели. Были планы, которые требовали больше вокального мастерства, чем то, что было у моей сестрицы. Ольга Марковна сказала, что Вадим звонил Эле домой раза два. Наверное, это было тогда, когда Эля отключала свой мобильник. Ну а потом этот Вадим настоял, чтобы мобильник был у нее включен постоянно, и потому его звонки по домашнему номеру прекратились. Он также по каким-то причинам потребовал от нее не выступать допоздна в «Ангро». С Вадимом Эля и уехала в Сочи. Может быть, это был на самом деле не Сочи, неважно. Где бы она с ним ни оказалась, она перестала общаться со всеми, кого знала, по одной простой причине: она просто порвала со старой жизнью, чтобы начать новую. Поэтому отказалась от контактов с близкими. Даже с матерью.

Вадим представлялся мне заботливым увальнем-недотепой. За уроками пения и требованиями меньше выступать в ресторанах мне тоже виделось что-то совершенно безобидное, как, например, договоренность, что Эля будет беречь силы для готовившегося карьерного прорыва. Это действовало на меня успокоительно. Я не хотела больше бояться, что мою сестрицу где-то держали силой или того хуже. А ее неожиданную бессердечность в отношениях с матерью стала считать чем-то второстепенным.

14

Вернувшись домой, я собралась было позвонить матери, чтобы поделиться с ней моей новой версией, где главным героем стал Вадим, но решила все же пока этого не делать. Надо было еще придумать, как ей преподнести мои выводы, чтобы она не запаниковала еще больше – она ведь могла и здесь увидеть смертельные опасности для своей любимой дочери.

Мой мозг устал от поиска утешения для Ольги Марковны и переключился на другое: мои мысли завертелись вокруг Андрея. Его объятие по дороге в метро мне как-то уж очень хорошо запомнилось. Дошло до того, что стали появляться фантазии на его счет, и мне не хотелось от них отмахиваться. Хотя давать им волю я тоже не хотела.