Исчезнувшая сестра [litres]

Дома мне не сиделось, и это единственное, что я могу об этом сказать. Я пробовала читать, но не могла сосредоточиться на содержании текста. Мысли об Андрее я гнала прочь, но было похоже, что я вляпалась в свои старые грезы о веселых бродягах, которые зайдут в твою серую жизнь и уведут тебя оттуда в беззаботный мир с праздниками, играми и триумфами. Это было какое-то внезапное сужение разума. Элино исчезновение перестало быть актуальным, а Кир вообще не вспоминался. Я раз за разом смотрела на часы и пол-одиннадцатого отправилась на концерт Александра Бараветова.

* * *

«Ангро» был, конечно же, переполнен. От пианино были отодвинуты столики, и на освободившемся пространстве устраивались музыканты. Я поискала глазами Андрея, но нигде его не обнаружила.

За одним из столиком у входа, в нескольких шагах от себя, я увидела любимую актрису моей матери Веронику Семшалину. Они должны были быть ровесницами. Рядом с Семшалиной сидела какая-то девица, которая ей что-то рассказывала. Что рассказывала эта девица, я не могла слышать, но можно было подумать, что она перед Вероникой оправдывалась. Вдруг девица вскочила и стремительно стала пробираться в другой конец ресторана, по направлению к музыкантам.

В это же время в кафе вошла какая-то компания, отчего стало еще теснее. Я почувствовала внезапный толчок в спину, и меня качнуло как раз в сторону Вероники. Мы с ней встретились взглядами, и кумир Ольги Марковны кивнула мне на стул рядом с ней, который теперь стоял пустым.

– Садитесь сюда, здесь свободно, – сказала она мне. И я устроилась за ее столом.

Пока еще не начался концерт, мы с Вероникой успели поговорить. Я спросила ее что-то об Александре Бараветове, и пошло-поехало. Бараветов был для Вероники, как и для Андрея, просто Шуриком. Оказалось, что она знала его прежде всего как любимого племянника своей подруги. Ну а когда этот предмет разговора был исчерпан, а Бараветов все еще не вышел к публике, я, чтобы заполнить время, спросила Веронику, думает ли она в ближайшее время сниматься. Оказалось, что о съемках она вообще перестала думать.

– Я ушла из кино.

– Совсем?

Она засмеялась в ответ на мой вопрос.

– На какую бы роль вы сейчас согласились? – поинтересовалась я.

– Ну, если бы только мне предложили сыграть свою умную ровесницу, которая могла бы быть интересной личностью для ее сорокалетних детей и их друзей.

То есть для таких, как я. В декабре мне исполнялось сорок лет. Я не могла припомнить ни одного разговора с матерью о чем-то важном, где бы она высказала интересные для меня мысли. Да и важными для нас были разные вещи.

* * *

Появился Шурик и начал петь. Он пел задушевно. Это были песни из старых фильмов. Галдеж приутих, но не пропал. Обстановка оставалась непринужденной: кто хотел, тот слушал, а кто не хотел слушать, приглушал свой голос. Время от времени я видела мелькавшего то там, то здесь Андрея, но нечего было и думать о каком-то контакте с ним до перерыва. Шурик пел хорошо, но я ждала перерыва.

И вот Бараветов поблагодарил слушателей за аплодисменты и ушел, пообещав вернуться через полчаса. Многие поднялись со своих мест, и ощущение переполненности зала удвоилось. Я решила переждать пик хаоса на своем стуле. Вероника тоже оставалась спокойно сидеть. Как и я, она время от времени обводила помещение ищущим взглядом.

Воспользовавшись создавшимся положением, я вернула ее к разговору о роли, которой ей хотелось, а потом вдруг предложила ей сделать интервью на эту тему. Что мною двигало в тот момент, не знаю. Наверное, это была волна ностальгии по прежней профессии, а может, желание помочь Веронике публично высказаться о невостребованности состарившихся актрис. То, что я больше не работала в «Нашей газете», не помешало бы мне осуществить это намерение: я смогла бы опубликовать интервью с Вероникой в других СМИ, где меня все еще знали. Впрочем, я не ожидала, что Семшалина примет мое предложение. Она же внимательно посмотрела на меня, немного подумала и согласилась на интервью.

Я записывала телефон Вероники, когда молодой парень за ее стулом посторонился, и я увидела пробиравшегося ко мне Андрея – так я это поняла в тот момент. Что тут что-то другое, обнаружилось, когда Андрей добрался до нашего с Вероникой столика. Он приблизился не ко мне, а к ней. Встав за ее стулом, он обнял ее за плечи и прижался подбородком к ее макушке.

– Андрюшка! – воскликнула она не оборачиваясь.

– Привет, ма, – отозвался он. – А ты, оказывается, знаешь Машу. Давно вы уже знакомы?

– Сколько пел Шурик? – спросила Вероника.

– Минут сорок.

– Значит, мы с Машей знаем друг друга минут пятьдесят.

– И ты уже услышала от Маши, что она сестра Эли?

Вероника, конечно же, удивилась.

– Еще нет. И не услышала, и не увидела, – сказала Вероника. – Маша и Эля совсем непохожи друг на друга.