Исчезнувшая сестра [litres]

В рубрике «Контакт» имелись адрес электронной почты и телефон для информации и регистрации, номер мобильный. Недолго думая, я его набрала. Включился автоответчик. Я услышала, что меня приветствует «Лагерь внутренней трансформации» и его представительница в Москве Татьяна. В данный момент она не может ответить на мои вопросы лично, но обязательно перезвонит мне при первой же возможности. Если же я отправлю сообщение на электронную почту, то ответ придет уже в тот же день.

Этот текст проговорил женский голос, который сразу же показался мне знакомым. Татьян много, но когда эта Татьяна запнулась на слове «трансформация», я догадалась, с кем имею дело.

Такую новость я не могла держать в себе и тотчас же позвонила Андрею.

– Скажи, тебе перезвонила Таня? – спросила я его.

– Какая Таня?

– Жиличка Федора. Она должна была рассказать Федору о визите его друга Саши. И спросить, можно ли дать этому другу его новые координаты.

– Ах, эта! Да нет еще. А в чем дело?

– В том, что я теперь все знаю об «уроках пения» Элеоноры. И кто ее учитель, и что они там пели и зачем. Если ты сейчас не сидишь, то сядь. Это были…

Андрей перебил меня:

– Я, между прочим, сижу, и сижу не один. Давай созвонимся завтра, ладно?

* * *

О Кире я вспомнила, когда стелила себе постель. Моя голова уже плохо работала, но я все же смогла отметить отсутствие сожаления, что так и не поговорила с Киром. Была только досада, я забыла ему позвонить, как обещала еще вчера утром.

Я взяла трубку и набрала номер его мобильника. Услышав голос Кира, я ему сказала:

– Наверное, у нас с тобой что-то не так…

Кир никак не реагировал. Меня это задело, и я выдала ему все, что наболело:

– Вот вдруг возник один актер, случайно возник, и я стала думать о нем больше, чем о тебе. Если честно, я из-за него о тебе вообще перестала думать… Этот актер не по моей части, его уже и нет. Вернее, он есть, но ко мне это больше не относится… Ничего между нами не было и не будет, а воспоминание о нем продолжает всплывать. Вот такие дела…

Это были верные слова. Я даже удивилась, насколько верными они были. А я этих слов и не искала. Они хлынули из меня сами.

Кир так и не произнес ни слова. Он молчал, как автоответчик на записи. Я не выдержала его молчание и отключилась. Потом я еще какое-то время сидела, поглядывая на трубку, лежавшую рядом, ожидая, что Кир перезвонит. Но он не перезвонил.

25

В этот раз я предупредила Ольгу Марковну о своем приходе.

– Есть новость, – сообщила я ей по телефону. – Я могу сейчас к тебе заехать и все рассказать.

– Что с Элей? – прошептала она. Наверное, ей сдавило грудь.

– Похоже, что за нее можно не беспокоиться, – сказала я, чтобы у матери отлегло.

Эти слова мне дорого стоили при встрече. Когда Ольга Марковна наконец поняла, чем могут объясняться перемены в поведении ее любимой дочери, то она прямо-таки набросилась на меня. Как я могла сказать «можно не беспокоиться»?! Секта хуже, чем смерть. Я обронила по неосторожности слово «секта», когда рассказывала ей о своей встрече с Ларисой, и она сразу же за него ухватилась.

Я как могла выразила понимание ее возмущению. У нее был шок. Я сама его испытала у Ларисы, только меня тогда сковало, а мать взорвало. Возможно, ее реакция была связана и со мной. Она и раньше взрывалась, когда я в ее понятии делала что-то не так.

– Не преувеличивай, – сказала ей я. – Ну как это может быть «хуже, чем смерть»? Да никакая это не секта, а просто группа. Сейчас полно таких групп. Я думаю, это у Эльки временное увлечение. Увлечение Федором, а не этой группой. Долго оно не продлится. Не может она долго видеть Федю каким-то там Мокшафом.

– Ничего ты не знаешь! – зло остановила меня Ольга Марковна. – Он страшный человек. Он колдун.

– Почему колдун?

– А кто же еще, если у него сейчас такая власть над Элеонорой? Еще до Нового года она вдруг стала сама не своя. Она слушалась его как девчонка…

– Значит, ты все знала?! – перебила я ее.

– Что я знала?! Конечно, я ничего не знала. Только то, что у нее кто-то есть и он стал для нее важнее матери. Теперь-то выяснилось, что это был Федька. Что ей говорила я, родная мать, от того она отмахивалась, а этого сморчка слушалась. Ты сама-то его видела? Бес да и только. Маленький, вертлявый, чернявый урод. Как можно прилипнуть к такому без какого-то специального воздействия? Может быть, он ей наркотики подмешивал в чай.

Я опять вспомнила Ларису. Но не говорить же Ольге Марковне, что кроме внешности женщину к мужчине может притянуть что-то другое? Мы с ней о таких вещах никогда не говорили.

– Почему сразу наркотики? Почему не думать, что она и правда в него влюбилась? Говорят же, любовь зла… – попробовала я и вызвала новую волну возмущения.

– Какая любовь?! От любви сияют, а Элька ходила мрачная и злая. Вампир он, этот Федька. Он мне никогда не нравился.

«А кто тебе вообще нравился?!» – взвизгнул во мне мой детский голосок, но я его из себя не выпустила. Не по делу он взвизгнул.

– А «вампир»-то почему?

– Кто же еще?! Он из Элеоноры высосал все, что в ней было хорошего, – сказала мать и спросила: – Что ты собираешься делать дальше?