Исчезнувшая стражница

– Я не виноват! Меня заперли в ванной. Как в фильме ужасов. Я тянул и тянул за ручку, но дверь не открывалась, – он произносит это глубоким, мрачным голосом, который Хана обычно называет «театральным»: именно его она использует, когда играет, или когда рассказывает страшные истории в летнем лагере (хотя она никогда их не заканчивает, потому что пугается, так и не дойдя до конца). – А потом… Я не знаю. Все было очень странно. К счастью, брат Ирис проходил мимо и нашел меня.

– Крис?

– Ага. Но когда он вызволил меня из туалета, было уже поздно и…

Габриэль продолжает рассказывать о своем приключении, но Хана уже его не слушает. Упоминание об Ирис напомнило ей о вещах, которые она успела забыть. Сейчас ее единственная мысль: «Да забей на Ирис!» – но переваривание этой идеи в голове не очень помогает выкинуть из головы мистикал Ментального центра.

Габриэль похлопывает ее по плечу.

– Хана, ты меня не слушаешь!

– А, что… – она колеблется. – Да нет, я слушаю!

– Ну-ка, и что я только что сказал?

– Что математика – это план по захвату мира, разработанный агентами ЦРУ?

Габриэль пристально смотрит на нее.

– Тебе повезло, – говорит он, и Хана едва сдерживает вздох облегчения.

– Колись, что с тобой?

Хана знает, что не может сказать Габриэлю правду. Она всегда была сторонницей того, что время от времени можно приврать, но обманывать Габриэля ей кажется… неправильным. Затем она вспоминает слова, которые часто говорит дедушка (кроме «Не рассказывай маме, что я доел пиццу»): «Если хочешь что-то спрятать, оставь это на виду». Совет не очень-то помог, когда он разбил любимую вазу отца и сложил осколки на кофейном столике, но, возможно, стоит попробовать еще раз.

– Я только что сражалась с единорогом, – выпаливает она и ждет несколько секунд, затаив дыхание. И кажется, на этот раз трюк удался, потому что Габриэль даже на нее не взглянул.

– Кончено, конечно, – смеется он. – Как я сам не догадался? Ты и вправду выглядишь так, будто только что сражалась с единорогом, – сказав это, он делает глубокий вдох. Парень не смотрит в ее сторону, Хана может поклясться, что он вовсе не заинтересован ее признанием, когда тот добавляет. – Это ваши девичьи штучки?

Хана смеется.

– Что ты имеешь в виду под «девичьими штучками»?

А вот теперь Габриэль переводит на нее взгляд, ничего не понимая. Ну что тут скажешь. У него даже веснушки покраснели.

– Я не знаю! Но про это всегда говорят по телевизору.

– По телевизору говорят много чепухи. Например, что молоко помогает расти. А я измеряю рост с начальной школы.

– Но ты не пьешь молоко.

– Ой, замолчи!

Хана мягко толкает Габриэля, не в силах сдержать смех. Друг начинает толкаться в ответ, а затем снова она, и так продолжается на протяжении всего их разговора, пока они пересекают одну улицу, затем другую, входят в пустой переулок и, наконец, спускаются вниз, чтобы срезать путь до кинотеатра. Их сражение обостряется настолько, что Хана чуть не врезается в мусорный бак. Она ловко изворачивается (по крайней мере, настолько, насколько это возможно), чтобы не столкнуться с ним, и опускается на корточки на тротуаре. Вылитый ниндзя!

С этого места ее взору открывается участок улицы, который они преодолели.

Участок, на котором только что появилось пятно синих волос.

Хана стоит и смотрит, как к ним приближается Ирис. Она не знает, хочет ли она с ней разговаривать или нет. Когда их догоняет подруга, Хана все еще не может принять решение.

– Привет, Габриэль, – Ирис без особого энтузиазма приветствует его. – Хана, я думаю, нам нужно… поговорить. Я…

Хана ошибалась: все-таки она знает, что хочет сделать. Увидев выражение лица подруги, девочка очень ясно это осознает.

– Ты мне не доверяла, признайся, – начинает она. – Это из-за слов Эрин? Потому что я не заучка? Ты думала, я не знаю, что делать? С одной стороны, я все понимаю, но меня злит, что ты себя так ведешь, – упрекает она подругу. – Я всегда доверяю каждому твоему слову. Ну, только кроме того, что мне надо есть овощи, но…

– Хана, дело не в этом.

– Они зеленые, Ирис! Зеленые! И похожи на сопли и всякую гниль! Ты разбираешься в цветах, но не можешь поверить, что зеленый может быть таким…

«Хана, послушай меня», – мысленно уговаривает ее Ирис. «Мне очень жаль».

– Да не хочу я, чтобы ты передо мной извинялась! – вырывается у Ханы. – Расскажи, почему ты злишься на меня, что я сделала?

– Я не злюсь.

– Но что тогда… – Хана бросает быстрый взгляд на Габриэля, прежде чем добавить, – …произошло в парке?

Ее друг откашливается в нескольких шагах от девочек.

– Э-э-э, девчонки… вы хотите, чтобы я ушел?

Ирис отвечает:

– Извини, но нам надо поговорить о чем-то очень важном.

Но Хана выкрикивает громкое: «Нет!»

Как бы она ни сожалела об этом, она прекрасно понимает: нельзя говорить об их силах при Габриэле. Даже потрясающие актерские способности не смогли бы обратить в шутку разговор о том, как «моя лучшая подруга толкнула меня прямо на рог единорога».