Исчезнувшие близнецы

– Во время войны многих еврейских детей прятали в сиротских приютах, – пояснила она на свободном английском. – Наш не исключение. И должна добавить, что сестры церкви Святого Франциска рисковали головой. Время от времени сюда врывались эсэсовцы и требовали документы. Они хотели знать родителей всех наших воспитанников. Мы подделывали документы, подделывали свидетельства о рождении для каждого еврейского ребенка, которого здесь приютили. Подросшим детям давали христианское имя и велели никогда и никому не называть свое еврейское. Иногда нам удавалось отдать детей в польскую семью. В конце войны оставшихся еврейских детей отослали в лагерь переселенных лиц. Записи за 1943 год у меня вот здесь.

Она полистала учетные карточки и покачала головой:

– Не вижу, чтобы принимали близнецов. Были девочки, особенно в 1942 и 1943 годах, когда расселяли гетто, но нигде ни слова о близнецах. Разумеется, я тогда здесь не работала, поэтому не знаю всех историй. И хотя нас учили никогда не лгать, – она подмигнула, – в учетных карточках не всегда написана правда.

– Это случилось в середине апреля, – уточнил Лиам. – Скорее всего, их привезла сюда Эня Волчик из Доманюва. Она не еврейка.

Сестра Мария кивнула и вновь пролистала карточки.

– Да, были две девочки. Их принесли в апреле 1943 года. Здесь записано, что принесла их не мать.

– Точно они! – воскликнул Лиам.

Сестра Мария покачала головой:

– Они не близнецы.

– Откуда вы знаете?

– Одной было пять месяцев, второй – всего три.

– У вас указано, кто удочерил девочек?

– Разумеется.

– Я могу узнать их имена?

– Конечно же нет! Это запрещено правилами усыновления и польским законом об усыновлении.

Лиам чуть наклонился вперед, сложил руки на столе, как поступал во время бесед, и спросил:

– Сестра, я могу рассказать вам историю женщины, которая меня наняла? – Когда он закончил рассказ о Лене, то добавил: – Я нутром чую, что эти малышки – действительно близнецы, и когда церковь выдавала им фальшивые удостоверения, то записали, что они из разных семей и разного возраста. Лена Шейнман пообещала их матери найти девочек. Что случится, если мы немножко нарушим правила? Маловероятно, что Лена как-то повлияет на их воспитание или навредит отношениям с их приемными родителями. Если эти женщины живы – им сейчас по семьдесят два года.

– Боюсь, это невозможно. Учитывая обстоятельства, я не могу добровольно открыть информацию, которую защищает закон. – Сестра Мария посмотрела Лиаму в глаза. – Вы меня понимаете?

– Отлично понимаю.

– Прекрасно. Я запишу ваше имя и номер телефона и дам знать, если что-то всплывет. Прошу прощения, я на минутку – нужно проверить, когда сегодня служба.

С этими словами сестра Мария положила две карточки на стол и вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь. Лиам быстро скопировал данные с карточек и вернул их на стол.

* * *

– Кэт, они выжили! Близнецы! Они выжили, их спасла одна женщина из гмины Доманюв, это в Польше.

– Лиам, поверить не могу! И они живы?

– Не знаю. Признаться, я еще многого не знаю, но уже продвинулся в своем расследовании. Если Эня Волчик отвезла их в сиротский приют во Вроцлаве в апреле 1943 года, тогда я знаю их фамилии.

– Не понимаю.

– Эня Волчик, ныне уже давно покойная, жила в Доманюве. Она нашла двух малышек в пшеничном поле, возле путей. Она не смогла бы их воспитать, поэтому не стала оставлять у себя. Никто в Доманюве не знает, как она с ними поступила. Я предположил, что она могла отнести их в приют, поэтому поехал в церковь Святого Креста в близлежащий городок. Во время войны сестры, конечно же, организовали здесь приют. Сохранились документы, что в апреле 1943 года они приняли двух девочек, но в карточках указано, что они разного возраста. По документам одной было три месяца, второй – пять. Таким образом, скорее всего, они хотели обмануть нацистов. Как бы там ни было, у меня есть фамилии семей, которые после войны удочерили малышек, и их адреса.

– Как тебе удалось их раздобыть? Агентства по усыновлению не разглашают подобную информацию.

– Все благодаря моему ирландскому обаянию.

– Я тебя умоляю! И что мы предпринимаем дальше? У нас осталось мало времени. Как насчет Мюриэль Бернштейн?

– У меня есть две семьи и два адреса. Хотя адреса указаны еще в сороковых годах, я все равно буду искать. А Мюриэль пока мне не перезвонила. Попытаюсь до нее дозвониться.

– Лена невероятно обрадуется, когда узнает о твоих находках. Как думаешь, стоит сообщить ей радостную новость, в которой мы сами пока не уверены?

– Почему не уверены? Уверены! Близнецы Каролины выжили. Их выбросили в окно движущегося поезда две отчаявшиеся женщины, но малышки выжили. Почтальон в Доманюве даже сообщил мне, что, когда девочек нашли, к пеленкам были приколоты адреса. Я еще не знаю, что стало с ними дальше, но готов поспорить, что они попали в приют, и за эту ниточку я намерен потянуть. Но, Кэт, на это нужно время. Моим сведениям уже семьдесят лет. Ты должна добиться отсрочки.

– Я уже подала ходатайство. Завтра утром слушание.

– Удачи. Я тебя люблю. Береги будущего малыша.

Глава сорок седьмая