Исчезнувший

На лбу у Литовца была солидных размеров ссадина, сочившаяся кровью. Я удивился – насколько помнилось, он успел выскочить из палаты еще до разрыва гранаты. Чтобы внести ясность, я поднял руку, чтобы ткнуть Яна пальцем в лоб. Попал под глаз, но не смутился – для человека в моем положении и такой результат был неплохим. Тем более что глаз все равно не выбил.

– Откуда это у тебя? – хриплым голосом, которого сам испугался, спросил я.

– Это? Дверью ударило. Когда ты вылетел. Я не успел отскочить.

Я попытался встать и практически проделал это. Даже без посторонней помощи. Но в самой высокой точке меня неожиданно повело в сторону. Медсестра бросилась было на помощь, но я отстранил ее:

– Порядок в танковых войсках! Просто небольшой шторм. Сейчас пройдет. Милицию вызвали?

– Конечно, – медсестра, послушно отступившая назад, кивнула.

– Отлично, – я повернулся к Яну. – Пойдем, друг, в порядок себя приведем. А то у тебя вся харя в крови. Распугаешь пациентов – девушке лечить некого будет.

– Живой, – констатировал Ян, имея в виду мою речепроизводимость.

– Не дождетесь, – я взял его за локоть и подтолкнул к фойе, где, по моим прежним наблюдениям, находился вход в туалет.

Ян послушно развернулся и пошел вперед. В туалете очень честно попытался припасть к умывальнику, но я оттащил коллегу и, игнорируя удивленный взгляд, залез ему под куртку. Не знаю, успел он подумать про меня плохое, или нет, но с тем, что задумал, я справился быстро – пистолет, как и предполагалось, был заткнут сзади за пояс брюк. И был оттуда благополучно изъят.

Вынув из кармана целлофановый пакет, который по древней, еще советских времен, привычке всегда таскал с собой, я стер с обоих «Макаровых» все, что смог стереть, упаковал по возможности более надежно и, открыв крышку сливного бачка, спрятал сверток туда. Понятно, что пакет – защита ненадежная, но ничего более подходящего под рукой не оказалось.

Ян дождался, пока я выйду из кабинки и направился к выходу. Честное благородное слово – дверью его пришибло изрядно. Выбило, к чертям собачьим, всю хваленую прибалтийскую практичность и предусмотрительность. Таким простодырым, как сейчас, я не видел его еще никогда. Пришлось перехватывать у самой двери и возвращать к умывальнику. А я, между прочим, тоже находился не в лучшей физической форме и отнюдь не горел желанием гоняться за коллегой по всему туалету.

– Кровь с лица смой, – сердито приказал я. – А то медсестра про нас черт знает что подумает.

– Елки! – коротко согласился Ян и принялся умываться.

Я пристроился рядом и тоже сполоснул морду лица. Не чистоты ради – зеркало ясно показывало, что с этим все в порядке. Но холодная вода так знатно освежала – и даже голову приводила в почти рабочее состояние, – что я не смог устоять перед соблазном.

Туалетную комнату мы покинули совсем не такие страшные, как пару минут назад. Были умыты, причесаны и почти привлекательны. Чего не скажешь об остальных обитателях этажа, которые к моменту нашего появления успели высыпать из палат и теперь вовсю галдели, пытаясь выяснить друг у друга, что за напасть приключилась в их дотоле тихом и скромном прибежище.

Поскольку никто ничего толком объяснить не мог, градус напряжения стремительно нарастал. Человек пять уже носились по коридору, причем двое из них вовсю размахивали костылями, словно птицы – крыльями. Встречным-поперечным приходилось проявлять чудеса ловкости и гибкости, чтобы избежать дополнительных травм. Правильному срастанию костей все это вряд ли способствовало, но пациенты такими мелочами не заморачивались, на всю катушку используя возможность внести хоть какое-то разнообразие в серые больничные будни.

Мы с Литовцем переглянулись. Он хотел что-то сказать, но пожал плечами и промолчал. Я тоже слов не нашел. Зато, не сговариваясь, оба двинулись к медсестре, что пользовала меня нашатырем. В данный момент она что-то внушительно выговаривала дядьке с переломанными ребрами, – или позвонком, потому что в корсете, – и, судя по всему, была единственным представителем своего цеха на весь этаж. Дядька смотрел на нее исподлобья и тяжело вздыхал. Вряд ли от того, что строгие слова сестры заставляли его устыдиться собственного недостойного поведения. Скорее просто жутко жалел, что его оторвали от общего праздника жизни. Вокруг столько красивых загипсованных, и надо же – медсестра остановила выбор именно на нем!

Стадо буйнопомешанных, курсировавшее по коридору на повышенных скоростях, благоразумно нас огибало. В отличие от остальных, мы выглядели почти целыми и почти невредимыми, и в случае чего могли дать сдачи. А обладателям костылей проблемы сейчас были не нужны. Они занимались другим – увлеченно искали пятый угол. И, судя по настойчивости, с минуты на минуту должны были отыскать.

Медсестра, снова державшая в объятиях металлическое блюдо с инструментами, закончила отчитывать нашкодившего пациента – который, воспользовавшись свободой, упорхнул, держась за стенку обеими руками, – и развернулась, чтобы продолжить затянувшееся путешествие. И тут подоспели мы.