Исчезнувший поезд

– Прошу по пятницам от семнадцати до восемнадцати никаких оперативно-розыскных и следственных мероприятий не проводить. И не назначать.

Затем выдержал паузу и со значением объяснил:

– Есть директива, что мы все-таки обязаны проводить у себя в подразделениях политзанятия. Никакие ссылки на служебные дела во внимание приниматься не будут. Зато уклонение от политзанятий повлияет на ваши служебные характеристики.

Из-за моей спины послышался явственный шепот Старика:

– Сирота, заткнись, а то язык укорочу!

Если бы я промолчал, а я собирался промолчать, вот те крест! – то не попал бы в наикаверзнейшую на своем веку лажу. Тем более что оба наших начальника – и Генерал, и Полковник – вдруг принялись подчеркнуто заботиться о красоте своих ногтей. Однако наш штатный придурок первым начал:

– У вас вопрос, товарищ Сирота?

Он что – телепат? Уже чужие мысли читает? Ну, погоди!

– А как же, товарищ подполковник, не без того. Скажите, уголовный элемент тоже обязан выполнять ту самую директиву, на которую вы ссылаетесь?

– Не понял, товарищ Сирота.

– Объясняю, товарищ подполковник. Я интересуюсь: будет ли уголовный элемент каждую пятницу от семнадцати до восемнадцати шмонать по карманам в транспорте, заниматься разбоем, чистить квартиры и так далее, или, подражая нам, ментам, будет сидеть по «малинам» и внимательно изучать последние решения Ростовского сходняка?

Воцарилась такая тишина, что было слышно, как кто-то чихнул под собором Святой Софии на противоположной стороне площади.

– На правду, – не удержался уже кто-то из наших.

До замполита, наконец, начало доходить, что я ляпнул нечто такое… Но, к счастью, не успело дойти. Поскольку наш Генерал вскочил и взревел, как на строевом смотре: «Товарищи офицеры!»

Мы тоже вскочили.

– Все свободны. Сирота – ко мне! Бегом!

Команду я выполнил в полном соответствии с содержанием – побежал. Генерал ненамного отстал от меня. В кабинете он задерживаться не стал: схватил меня за шкирки и фактически внес в комнату для отдыха, где я, кстати, еще ни разу не был. Там он швырнул меня в кожаное кресло, но посидеть не дал. Поставил смирно и начал без предисловия:

– Ты, мудозвон дипломированный, чем думаешь? Вот этим?

И отвесил мне по заднице такого леща, что я подпрыгнул.

– Ты хотя бы знаешь, какая тема этих политзанятий, будь они неладны! Решения майского Пленума ЦК КПСС! Теперь понял, кого ты с бандитским сходняком сравнил?

У меня задрожали коленки, и я попросил разрешения сесть. Генерал махнул рукой и первым шлепнулся в кресло.

– Подведешь ты меня когда-нибудь, Сирота, под заслуженный отдых. А мне еще нужно, чтобы сын адъюнктуру академии МВД закончил.

Впрочем, Лазаря пел наш начальник недолго, не та у него должность, чтобы нюни распускать.

– Сделаем вот что: нашего попку-дурака я так загружу работой, чтобы он и головы не поднял. Быстрее забудет, чего ты ляпнул. Но и тебя нужно куда-то упрятать, а то ты ему, не дай Бог, на глаза попадешься, он все припомнит и сделает нежелательные выводы.

Я обнаглел:

– А может, в отпуск, товарищ генерал?

– Сейчас! И обязательно в Адлер, в министерский санаторий. Причем, в генеральский коттедж. На пару с этой маленькой пожарницей, которая по тебе сохнет. Будете сексуальную жажду профессионально тушить… Перебьетесь! Поедешь от нашего Управления на научно-практическую конференцию. Что-то там о современных методах профилактики и борьбы с преступностью. Трое суток в Пуще Водице. Говорят, будет хороший буфет. Поэтому я тебя, Сирота, умоляю: не пей больше бутылки в один присест и не устраивай докладчикам то, что ты выделываешь нашему замполиту. Все! Возьми мою «Волгу», заскочи домой за свежими носками и презервативами – и пулей в Пущу Водицу! Вообще-то, конференция начинается завтра, но требуется, чтобы тебя не было в Управлении уже сегодня.

…Неоднократно упоминаемый мною бравый солдат Швейк считал лучшими днями своей жизни две недели, проведенные им в пражской психушке. Для меня такими стали три дня конференции в Пуще Водице.

Не успел я зарегистрироваться и получить ключи от отдельного номера, как кто-то хлопнул меня по спине и заорал:

– Привет холодному философу! И ты, Сирота, продался большевикам!

И сам голос, и его обладатель были мне хорошо знакомы. Мы учились вместе на философском факультете, правда, он был на пару курсов старше. Впрочем, занимался не столько наукой, сколько художественной самодеятельностью в университетском клубе. Он был душой общества в любой студенческой компании, поскольку талантливо исполнял куплеты, имитировал популярных эстрадных певцов, отбивал чечетку и знал неимоверное количество анекдотов. Но это не помешало ему по окончании учебы очутиться в аспирантуре, в то время как я со своим красным дипломом помаршировал на два года служить Родине в вооруженных силах.

Прозвище у счастливчика было своеобразное, переделанное из фамилии – «Мономах». К моему удивлению, бывшая душа общества была затянута в мундир майора внутренней службы, украшенный университетским значком на уставном месте.