Исчисление времени

Но Ленин уже не слышал и как положено мертвецу, словно деревянный истукан, грохнулся на пол.

– А что значит сдырдиться? – спросил Троцкий, он не имел обычая сдерживать своего глупого, праздного и часто надоедливого любопытства.

– Сдырдиться, значит умереть внезапно, без покаяния, – объяснил Сталин.

– А разве он собирался каяться? Ленин вождь мирового пролетариата, а значит, и каяться ему не с руки, ему покаяние, что глухому гармонь-тальянка. Многие ошибочно полагают, что тальянка называется тальянкой потому, что их, эти тальянки, мастерят в Туле. На самом деле слово «тальянка» – это искаженное «итальянка». Потому что – опять ошибочно – считали, что ее изобрели в Италии. На самом же деле гармонь придумали немцы, мастеровые, работавшие в Туле на оружейных заводах. А собственно русские в гармони только деревянные планки, для них под Тулой специально заготовляют «гармонные дрова» – липовые плашки самого лучшего качества, – пожал плечами Троцкий.

Сталин промолчал и, чтобы не слушать словесный понос Троцкого, ушел хлопотать насчет похорон, потому что всегда предпочитал заниматься делом, а не болтать языком, как это любил делать Троцкий, который без пустой болтовни уже жить не мог.

XLVI. Как Сталин вдруг оказался всех речистей

Как дошла до простого народа весть, что умер Ленин, людей охватили уныние и сопутствующая унынию беспредельная тоска. Рабочие на заводах и фабриках остановили работу и впали в оцепенение, только и хватило у них сил чтобы включить гудки и сирены. Гудки загудели, сирены завыли; жалобный, но очень громкий вой повис над страной. Крестьяне бросили кто соху, кто косу, а бабы грабли (дело было в самую сенокосную пору), сели кто где стоял, прямо на землю, развели руки в стороны и говорят друг другу: «Вот те и на, Ленин помер, какая оплошность вышла, кто ж нам теперь лучшую жизнь обещать-то будет?»

Собрались люди на похороны Ленина, все грустные, даже старые большевики опечалились, тайком слезу смахивают. Бывало и на каторге и по тюрьмам держались как бесчувственный, твердый камень-кремень, народу передушили в гражданскую войну – миллионами – и хоть бы хны, а тут прослезились, как тургеневские барышни. Так они Ленина любили, он для них был и свет в окошке, затянутом паутиной, и единственная надежда, все радости сразу и вместе.