Исетская Академия. Дневники мертвеца (СИ)

— Видишь ли, — вздохнула парижанка, — фамильяр служит маркером родовитости или магической одаренности человека. Мой Гастон на протяжении многих столетий являлся членам семьи Ганьон, как и фамильяр нашего ректора является духом-покровителем рода Онежских. Однако те, кто не имеет подобной привилегии, могут получить фамильяра благодаря искре своего дара: она должна привлечь духа из забытья, который воплотится в форме какого-либо животного. Только подобная связь не является крепкой, как у родовых фамильяров. Например, я видела много примеров, когда фамильяры служили сразу нескольким людям, если того желали.

— Мой Мик пришел ко мне, а у моей лучшей подруги нет фамильяра. Как и у Дианы Окской.

— Почему ты заговорила об этой девушке? — напряглась Ланж.

Алия испугалась, но быстро нашла отговорку:

— Вы прибыли в Академию относительно недавно, и не знаете всего. Герман Герцог раньше встречался с волшебницей-московитянкой из старинного рода. Она в прошлом году окончила обучение, но до этого — изрядно измучила Окскую. Все же знали, что Диана влюбилась в Герцога, и его девушка высмеивала Окскую, говорила, что она безродная и настолько бездарная, что к ней даже не пришел фамильяр.

Соланж действительно не знала таких подробностей, и ей невольно стало жаль Диану. Теперь понятно, почему девушка так обозлилась.

— Знаешь, — сказала она Алие, — порой наш мир бывает жесток, и пытается сравнять наши чувства, достоинство и саму жизнь с землей. Порой нам говорят, что мы не достойны, что мы хуже кого-то только потому, что родились не на бархатных перинах, или дар недостаточно силен, но все это ерунда! Мы равны от рождения, и наше равенство зиждется на том, что каждая жизнь — одинаково бесценна. Если отмести богатство, власть и магию — мы одинаковые, мы просто люди со своими чувствами, переживаниями, надеждами. Именно это лежит в основе нашего вида, и никогда не позволяй никому это у тебя отнять!

Ученица удивленно посмотрела на Соланж, и медленно кивнула.

Ланж отвернулась, пытаясь совладать с эмоциями. Ей пришлось пройти долгий путь, чтобы осознать все то, что она только что сказала.

Прибыв в замок, Ганьон сопроводила ученицу в общежитие, удостоверилась, что все хорошо, и отправилась к себе. Алия выждала десять минут, и они с Миком осторожно стали спускаться вглубь подземелья. Диана подробно описала, как найти тюремные камеры, и освободить оборотня.

— Уверена? Может, расскажем мадмуазель Ганьон?

— Нет, Мик, нельзя. Мы справимся, всего-то нужно сбросить этот мешочек в коридор!

— Герцога охраняют не дураки, вдруг стражники поймут, что происходит, и сумеют нас схватить?

— Не схватят, этот мешочек перебивает живую энергию, нас не почувствуют.

Как и Борис Бравадин еще совсем недавно, Алия со своим фамильяром остановились за углом, набираясь храбрости осуществить задуманное. Сейчас Бравадин сидел в соседней камере с Герцогом, но Алия этого не знала: скрывая от учеников правду, Онежский, сам того не ведая, позволил мертвецам использовать детей в своих гнусных планах.

Не давая себе времени передумать, Аля еще раз вспомнила подругу, ради которой пошла на отчаянный шаг, и бросила мешочек в коридор со стражей. Послышался хлопок, прерванный возглас, все заволокло пылью, и девочка осторожно выглянула из укрытия. Мужчины лежали на полу, их лиц она не видела, но, в любом случае, Диана не солгала, сказав, что никто не узнает о ее участии. Девочка попыталась открывать дверь, за которой был заперт Герцог, а Мик, выгнув спину, зашипел на стражников.

— Аля, они…

Рука мага резко схватила фамильяра за шею, с силой сдавливая пальцы.

— Мик! — закричала девочка.

Стражники поднимались медленно, их движения были ломаными, резкими, а конечности выгибались с жутким хрустом. Алия прижалась спиной к двери, не в силах пошевелиться, и лишь смотрела, как маги с осыпающейся с лиц кожей надвигались на нее.

Глава сороковая, рассказывающая о преступлении и наказании

10 декабря 1830 года по Арагонскому календарю

Дмитрий смотрел, как дети рассаживаются по саням, и впервые за несколько лет подумал, что, возможно, пришло время отпустить старую боль, и попробовать все с начала. Его долг заключался не только в защите Исети, но и в обеспечении преемственности крови Михаила Онежского, ибо стены Академии были неприступными только пока жили его потомки.

Эно почувствовал мысли хозяина, и насмешливо сверкнул зелеными глазищами.

Мужчина не удержался от улыбки, подумав, что выбрал не самую подходящую девушку: вряд ли Ланж планировала переселяться в Российскую Империю. Как она призналась, даже годичный контракт вызвал у нее много протестов и внутренней борьбы, а если он попросит ее руки, и предложит навсегда остаться в провинции? Хотя, конечно, сердцу не прикажешь. Если она согласится — он сделает все, чтобы девушка никогда не пожалела о своем решении. Если же откажет… Второй раз он не покинет Исеть ради столичных развлечений.