Ищейка

Я стою у окна, вцепившись пальцами в подоконник. По узкой, освещенной лампами улице идет Калеб и с ним остальные охотники на ведьм. Я вижу, как они выбивают двери одну за другой, врываются в дома. Слышу его угрозы, его требования, испуганные крики жителей домов. Слышу в его голосе гнев, когда он снова и снова выкрикивает мое имя. Я знаю, что все это игра, спектакль, устроенный им для других ищеек. Мне нет причин пугаться.

Но отчаянно колотящееся сердце со мной не согласно. Я поворачиваюсь к Николасу:

– Ты говорил, они нас не найдут.

Николас смотрит на меня, но не отвечает.

– Ну? – спрашиваю я.

– Захлопни пасть! – шипит Файфер. – Кто ты такая, чтобы его допрашивать?

– Ты меня не учи, что делать! – огрызаюсь я. – Кого хочу, того и буду допрашивать!

– Замолкли обе, – велит Николас. – Они идут сюда.

Я поворачиваюсь к окну. Ищейки идут к дому Веды. Калеб впереди, за ним выстроились Маркус, Лайнус и прочие. И показывают на хижину.

– Они знают, – шепчет Джордж.

И он прав. Может быть, выпытали наше местоположение у кого-то из деревенских или сами догадались. Так или иначе, а направляются они прямо к нам. Иллюзия работает как занавес: пока они вне ее, они ее не видят. Но если каким-то образом прорвутся, увидят дом.

И нас тоже увидят.

Комната взрывается беззвучным движением. Николас, отвернувшись от окна, показывает на стол в углу. Файфер и Джордж бросаются к столу, берутся за него и аккуратно сдвигают в сторону. В полу под ним – крышка люка. Джордж хватает ее, дергает, и с треском и взметнувшимся клубом пыли открывается узкая лестница, спускающаяся в темноту. Из спальни появляется Джон, держащий на руках Веду, Эвис следует за ним по пятам. Один за другим они спускаются в люк. Я поворачиваюсь к окну. Калеб так близко, что я вижу его лицо: синие глаза прищурены, на лбу морщины. Интересно, о чем он думает? Боится ли того, что произойдет, если он найдет меня? И что будет, если нет?

– Элизабет! – Я вздрагиваю от тихого шепота Джона, защекотавшего мое ухо. – Надо уходить.

В коттедже не осталось никого, кроме Николаса и Файфер. Они стоят у окна, бормоча какие-то заклинания. Калеб и его спутники теперь двигаются трудно и вязко, будто преодолевают водный поток.

Джон берет меня за локоть и направляет к дверце в полу, вниз по узкой деревянной лестнице. Я иду охотно, но, дойдя до дна, начинаю слегка упираться. Я в подземном ходе. Очень тесном: шесть футов в высоту, три в ширину, вырыт полностью в земле. Ощущение, будто стою в могиле.

Выдергиваю руку, которую держит Джон, и бросаюсь к лестнице. Успеваю подскочить к нижней ступеньке, но Николас и Файфер закрывают надо мной дверь и задвигают засов. Я в темноте, в сыром запахе земли и гниения.

Тут же я переношусь к последнему дню обучения на ищейку. День, когда мне полагалось умереть, но каким-то чудом я выжила.

Опустившись на землю, спрятав лицо в коленях, я пытаюсь прервать воспоминания.

Это было последнее испытание, последняя наша задача. В случае успеха мы – восемнадцать человек, дошедших до этого этапа, – получим свои стигмы и станем элитой королевской стражи: ищейками, охотниками на ведьм.

Никто из нас не знал, что нас ждет на сей раз, с чем придется драться. Фрэнсис Калпеппер думал, что это будут ведьмы. Маркус Денни надеялся, что демоны. Лайнус Трю готовился к драке со всеми нами. И только Калеб думал, что грядет что-то более жуткое. Я видела выражение его лица, когда Блэквелл произнес финальную речь, в которой едва намекнул на предстоящее.

– Каждый из вас будет драться с тем, чего больше всего боится, – сказал он. – Чтобы успешно охотиться на ведьм, нужно научиться смотреть в глаза своему самому большому страху – и смирять его. И тогда – и только тогда – вы поймете, что самый главный ваш враг не тот, с кем вы деретесь, а то, чего боитесь.

Калеб не выказал никаких эмоций – почти никаких. Только я знала его настолько, чтобы увидеть, как он сжал губы, как выпятил челюсть, и понять, что это значит: он боялся. А если боялся Калеб, то у меня была причина бояться вдвойне.

На испытание меня вел Гилдфорд, один из стражников Блэквелла. Я не могла говорить, едва могла дышать, страшась того, что ждало меня. Мой самый большой страх. Что же это может быть?

– Мы пришли, – прервал молчание голос Гилдфорда.

Мы стояли на краю леса, вокруг – умирающие деревья, под ногами хрустели сухие листья, где-то журчал ручей. В сумеречном предрассветном мраке все казалось еще более зловещим.

Наклонившись, Гилдфорд взялся за утопленное в земле здоровенное медное кольцо. Оно было прикреплено к узкой деревянной дверце в лесной подстилке. Дернул раз, другой, и на третий нам открылась узкая деревянная лестница. Внизу оказалась еще одна дверца, такая же щелястая и гнилая, как лестница. Ручки на ней не было, только в беспорядке торчали редкие шляпки гвоздей, да еще покрывала ржавчина, похожая на кровь.

Я двинулась вниз, считая ступени. Две. Четыре. Шесть. Дойдя до дна, положила руки на дверцу, оглянувшись на Гилдфорда. Он кивнул.