Ищем человека: Социологические очерки. 2000–2005

Как видим, почти все варианты возвращения к порядкам, событиям и самой атмосфере прошлого довольно решительно отвергаются в общественном мнении. Только возможность национальных конфликтов кажется реальной (коэффициент больше i) – поскольку она составляет часть современной общественной реальности. Но все же почти половина опрошенных (коэффициент 0,42-0,45) допускает вероятность таких событий, как восстановление плановой экономики, гражданская и мировая войны, а около 40 % считает вероятными «преследования диссидентов» и «культ личности главы государства». Конечно, общественное мнение лишь свидетельствует о степени массовой обеспокоенности теми сегодняшними реалиями, которые в той или иной мере могут считаться аналогиями или имитациями определенных феноменов прошлых эпох. Само по себе мнение «большинства» или «меньшинства» опрошенных не определяет степень опасности исторического возврата.

Тем более что буквального повторения событий и форм быть не может (в «реку времени» дважды вступить нельзя), а видоизмененные образы таких явлений плохо распознаются в массовом сознании, да и не только в нем. По известному изречению, генералы всегда готовятся к «прошлой войне». Аналогичным образом общественное мнение в своих оценках ориентируется на представления о бывших войнах, переворотах, режимах, репрессиях, «культах» и пр. Между тем сегодня (и тем более в туманном «завтра») подобные явления могут иметь совсем иной вид, таить в себе иные угрозы или соблазны.

В принципе это возвращает исследовательское внимание к уже отмеченной проблеме – необходимости более глубокого анализа произошедших общественных перемен и их последствий.

«Человек советский» как человек «особенный»

Терминологическое отступление

В советском новоязе трудно найти другой специфический термин, сравнимый по экспансивности с понятием «особый» (обособленный, отделенный от других, принципиально иной по значению, происхождению, назначению, использованию и т. д.). Особый режим, особый порядок, особо важный, особо опасный, особо секретный, особые отделы, особые совещания (т. е. пресловутые «тройки»), особые «папки» (условия хранения документов) – вплоть до особых магазинов и продуктов, сортов колбасы, пайков и пр. и пр. В любом случае крайняя степень какого-то качества обозначалась через определение его «особости», исключительности, в отличие от более или менее обычного его варианта. Видимо, столь широкое распространение меток «исключительности» свидетельствует о характере разобщенного, «разгороженного» языкового (понятийного, категориального) пространства, в котором общезначимость или общеобязательность превращались в исключительное. В социологическом плане это пространство господства партикуляристских норм – привилегий, льгот, разрешений и, соответственно, запретов, ограничений, репрессалий. Кстати, именно в таком пространстве (универсализации партикуляризма) возможно появление все еще живучего в официозном воображении жупела «вседозволенности» – кошмарного видения сломанных перегородок.

Одна из особенностей «разгороженного» социального пространства состоит в том, что сами перегородки приобретают таинственно-сакрализованное значение. Попытки их объяснить выглядят столь же рискованными, как и попытки преодоления, сама апелляция к «особому» считается объясняющей.

Если подойти ближе к интересующей нас теме, то «советское» ее воплощение оказывается одним из крайних вариантов значительно более старой и более живучей концепции «особости», «исключительности» судьбы, истории, самого человека в России. В данном случае, в соответствии с программой исследования, мы ограничиваемся только проблемой «особости» человека в массовом сознании.

Дежурная тема «русских дебатов» XVIII–XXI веков

И практически, и когнитивно проблема соотнесения «своего» человека с «иным», «чужим» в современном, т. е. модернизационном, контексте существует в России примерно три столетия; более ранние контакты с миром на «человеческом» уровне имели иной масштаб и иное содержание (конфликтное, колонизаторское, сугубо локальное). Причем эта проблема неизменно обостряется как в моменты очередного модернизационного «рывка», так и в периоды разочарований в его результативности.