Ищи горы

— Ты же не ребенок, Дан. Бросить сейчас Марана на произвол судьбы означает оставить на гибель тысячи человек. Не знаю, сможем ли мы им хоть чем-то помочь, но даже не пытаться этого сделать — безнравственно. Ты согласен?

— Бесспорно.

— Тогда спокойно работай. Юридические тонкости — не твоя забота.

Дан бродил из комнаты в комнату, как зачарованный, из двух часов, проведенных в этой квартире, он занимался безостановочным хождением не менее полутора, можно было б подумать, что он прогуливается по длинной анфиладе, но нет, квартира Вениты состояла всего из двух комнат, однако стены в них были увешаны картинами, и Дан снова и снова переходил от одной к другой.

— Венита — гений, — сказал Поэт, наблюдавший за его эволюциями из удобного кресла, в котором устроился в обнимку со своей ситой и рассеянно перебирал струны. — Может, через пару веков наше время будут называть эпохой Вениты. Мы же говорим: во времена Расти… Даже если б Маран больше ничего в жизни не совершил, он вошел бы в историю в качестве спасителя Вениты. Но удели немного внимания и моему скромному таланту. Я дописал ту песню — насчет раба и тирана, правда, пока вчерне, но… Хочешь послушать?

Дан кивнул.

— Не вижу особого энтузиазма, — притворно вздохнул Поэт. — До чего я докатился, предлагаю петь, а меня и слушать не хотят.

— Поэт, перестань плакаться.

— Видишь, как Лайва меня доконал? Он сумел сделать то, что никак не удавалось Изию.

— То есть?

— Лишить меня аудитории. И как просто! Проявил заботу о культуре. Передал Старый зал моим злейшим врагам — придворным поэтам.

— Это еще что такое? — удивился Дан.

— Компания бездарностей и невежд, воспевающих государство, Лигу и прочая, прочая… Не таращись, они себя придворными не называют, они высокопарно именуют себя прогрессивными. Хладные трупы! Я имею в виду духовную смерть. Они разлагаются, отвратительно воняют, более того, они страшны, потому что человек, умертвивший или позволивший умертвить себя, не только не усомнится и не усовестится умертвить другую живую душу, но и будет делать это с жестокой радостью. Точно так же, как художники, которые малюют портреты Лайвы и его соправителей, сами кинутся сжигать полотна Вениты, им не понадобится помощь охранников…

— А зачем им Старый зал?

— Как зачем? Чтобы взывать к народу. Чтобы просвещать его, воспитывать вкус. А заодно не подпускать к Залу таких, как я. Чтоб мне оставалось только петь по кабакам… Ну, будешь слушать? — не дожидаясь ответа, он пробежался по струнам и запел:

В не слишком далекой стране,

стране, где законов и правил

в избытке, лишь права нет,

владыка всесильный правил…

Внезапно он оборвал пение, вскочил и в два прыжка оказался у визора — хотя звук был благоразумно выключен, экран того светился. Удивленный Дан обернулся и увидел подрагивающую надпись «Правительственное сообщение». Поэт включил звук и вернулся в свое кресло.

Прошло несколько минут. Надпись продолжала гореть. Ничего не происходило.

— Интересно, что там? — сказал Дан озабоченно. — Надеюсь, они не поймали Марана?

— Марана они могут поймать только в том случае, если его выдаст Тонака. Но Тонака не выдаст, так что… Вот грязью его сейчас обольют, это как пить дать…

— А может, наоборот? — прищурился Дан. — Скажут спасибо за предупреждение?

— Держи карман шире!

Наконец экран ожил, появилось лицо диктора.

— Смотри, какие у него честные глаза, — подмигнул Поэт. — Это чтоб всем казалось, будто он верит каждому слову, которое произносит. Прием простой, но действенный. Раз верит он, почему бы не поверить мне…

Заглянув в невидимую бумажку, диктор заговорил:

— Граждане Бакнии! Вчера в стране произошло прискорбное событие… — Неужели, подумал Дан, но Поэт, перехватив его взгляд, уверенно покачал головой, — …повлекшее за собой последствия, вынуждающие руководителей Лиги и страны дать надлежащую оценку случившемуся. Бывший Глава Лиги Маран при попустительстве стражи и прямом пособничестве части работников визор-центра прорвался в студию центрального вещания и с тысяч экранов дезинформировал множество своих бывших сограждан. Легковерные люди, поддавшись уговорам, кинулись на север. Больше половины населения юга Вагры покинуло свои дома и рабочие места и ушло из зоны, объявленной Мараном зоной заражения.

— Слава Создателю, — прошептал Поэт, — не зря старались.