Ищи, кому выгодно

Он потянулся, взглянул на часы – половина третьего ночи. Кружка была пуста, и Федор отправился на кухню сварить очередную порцию кофе. На календаре, прилепленном скотчем к холодильнику, был отмечен ряд чисел августа: двадцатое, двадцать второе, двадцать четвертое… Сегодня было уже двадцать седьмое, и он с грустью подумал, что кончается лето… Впереди новый учебный год, осень, дожди, беспросветность… Зато потом радость – снег! Мир станет белым и пушистым. И потянутся радостные цепочки следов – больших, маленьких, птичьих… Новый год, Рождество… Он вдруг ощутил полузабытое детское предчувствие праздника… И тут же одернул себя: стареем, философ! До Нового года – как до неба. Учебный год передвинули на две, а то и на три недели по случаю ремонта в их корпусе, и конца-краю, похоже, пока не предвидится. Везуха, как сказала подружка Наташа Бушко, просто вау! Время бежит… Мчится, как насмешливый Кайрос. А там – снег, мороз и солнце… Хорошо бы! Может, удастся вспомнить молодость, достать с антресолей лыжи, организовать учней и смотаться в Еловицу! Федор с удовольствием потянулся…

Он вернулся к письменному столу с пол-литровой кружкой крепкого кофе, от одного запаха которого голова шла кругом. Уселся, пододвинул к себе исчерканный листок и задумчиво пробормотал: «Возвращаясь к нашим баранам, чисто гипотетически имею заявить, что… Гм!» – и отхлебнул кофе.

Седьмое. Вечером в субботу, двадцать второго, Гетманчук был у любовницы… Кстати, он был у нее и в четверг – ушел около десяти, и примерно в десять тридцать его убили у собственного подъезда. Савелий выдал что-то умное по этому поводу… Даже глупое в зачет, с Савелием никогда не знаешь – он как пифия, нужно уметь толковать. Что же это было? Федор задумался. Он сказал, что убийца ждал Гетманчука около дома на улице, где было светло, и пошел за ним. Во дворе было темно, лампочка у подъезда не горела, и он боялся обознаться. А это значит, что он находился где-то рядом с домом. А откуда он знал, что Гетманчука нет дома? Возможно, позвонил и спросил. Узнать у Елены – возможно, был звонок, спрашивали Гетмана, и она ответила, что его нет. Или убийца ожидал у мэрии… А откуда он знал, что Гетманчук работает в субботу? Об этом мог знать только один человек…

Спросить, что на мобильнике Светланы Овручевой (!), который был в комоде.

А где был Гетманчук в остальные дни недели, по дням, по часам? На четверг у него алиби: во время убийства таксиста он находился у одноклассницы Ирины. Жена Гетманчука Елена сказала, что он часто задерживался… В ту, последнюю неделю – почти каждый день…

Восьмое. Что-то мелькнуло в беседе с Ириной… И еще было что-то связанное с альбомом, который ему показывала Елена. Ирина узнала об убийстве Гетманчука от Регины Чумаровой… Федор вспомнил, как почему-то связал то, что сказала Ирина, и альбом Елены. И какие-то слова Елены… Какие? Он потер лоб, отхлебнул кофе. Ускользает! Ничего, дадим себе задание – подсознание будет работать не решение. Даже во сне.

Девятое. Запись беседы с первой женой Гетманчука… Как ее? Гетманчук Людмила Вадимовна. Как ключ к характеру бывшего мужа. Недаром говорят, посеешь привычку – пожнешь судьбу. Или как говорили древние: следствие равно причине. Федор достал из папки магнитофон и стал внимательно слушать. Раз, другой…

В половине шестого утра он допил четвертую чашку кофе, сложил аккуратной стопочкой листки с оперативными записями, расположил отдельно листок с перечнем вопросов – на самом верху красным цветом, большими буквами было выведено: «Кайрос!» – и выключил настольную лампу. За окном было уже светло. Федор задернул штору и упал на диван. Последней была мысль о том, что нужно позвонить Елене, обязательно, узнать, как она… Утром! Завтра… Сегодня уже…

Глава 20 Свидетельница

Разбудил Федора Алексеева телефонный звонок. В комнате царил полумрак. Часы показывали десять. Это была Елена Гетманчук. Федор отругал себя – собирался же позвонить! Проспал. Прощальная церемония сегодня в двенадцать – в большом зале мэрии.

– Леночка, как вы? – вырвалось у него. Он с трудом удержал на кончике языка «доброе утро».

– Хорошо, – сказала она неуверенно. – Мы уже собираемся. За нами пришлют машину.

– Мама с вами?

– Да… Федор, вы придете?

Он замялся. Знал, что капитан Астахов непременно почтит своим присутствием, так сказать. Елена уловила его нерешительность.

– Федор, пожалуйста! Я вас прошу! Я там никого не знаю… Будут его сослуживцы, их жены…

Она снова была маленькой девочкой под прицелом чужих взглядов – завистливых, злорадных, любопытных… Чиновники, их жены, досужий люд… Как на витрине. Он вспомнил, как она стояла в окне, смотрела ему вслед, одинокая, растерянная, и сказал поспешно:

– Конечно, Леночка, я приду, обязательно.

– В двенадцать.

– Я знаю.

– Спасибо, Федор. Вы… Спасибо!

Ему показалось, что она сейчас заплачет…

Недолго думая, он позвонил Савелию Зотову. Тот откликнулся сразу:

– Федя? Что случилось? – Савелий даже забыл поздороваться, и Федор подумал, что он теперь как гонец, приносящий дурные вести.