Ищи, кому выгодно

– Ну, сначала она плакала, конечно, но я уговорила. Я понимаю, рано, она домашняя была, не то что другие девчонки, взять хотя бы ее подружку Наташку! Леночка жизни не знала, ей бы еще годик-другой погулять… Но Станислав Витальевич влюбился… Он очень ее любил! А потом она сама была мне благодарна. Вы видели их квартиру? То-то. Мы всегда копейки считали, муж умер, когда Леночке было четыре годика, и с тех пор все сами. Меня звали замуж, а я боялась: как же Леночка? Я же хотела как лучше… Вы… Вы думаете, я виновата? – Она снова заплакала.

Федор смотрел на плачущую Кристину Юрьевну. О чем было спрашивать? Ему было все ясно. Разве что…

– Кристина Юрьевна, вы показали, что двадцать четвертого августа вы и Лена были дома весь вечер, так?

Она перестала плакать, настороженно уставилась на Федора.

– Правду, Кристина Юрьевна!

– Ну… Я выходила вечером… – Она замялась. – Позвонила подруга, поссорилась с мужем… Попросила прийти, на часок буквально.

– Во сколько?

– Леночка уже легла, часов десять-одиннадцать, кажется. Я не хотела говорить… Ну и что, что выходила? Когда я пришла, Леночка уже спала! Я заглянула к ней. Она спала!

Федор подумал, что капитан Астахов был прав, в интуиции и хватке ему не откажешь… Он вспомнил кличку капитана: Коля-Буль…

– Вы думаете, это я виновата? – Она испуганно на него уставилась.

– Кристина Юрьевна, Лене нужен хороший адвокат. Я дам вам номер телефона…

Он собирался дать ей телефон мэтра Рыдаева – Пашки Рыдаева, с которым сталкивался когда-то, в бытность оперативником, и которого не уважал, но тем не менее считал одним из лучших адвокатов в городе за умение поставить все с ног на голову и отмазать матерого уголовника.

– Мы продадим дачу… – пробормотала Кристина Юрьевна.

– Вот! – Федор нацарапал номер адвоката на вырванном из записной книжки листке. – Его зовут Павел Константинович Рыдаев, скажете, от Федора Алексеева. Кстати, кто такой Владимир Коваленко?

– Володя Коваленко? – переспросила она. – Это знакомый Леночки, помогал с математикой.

– На инязе? – удивился Федор.

– Нет, еще в школе! Учительница попросила, он был постарше, в седьмом, а Леночка в пятом.

– Они встречались?

– Ну как встречались? Дружили, детская дружба… У них семья хорошая, большая, еще брат и две сестры. Леночка говорила, его из института выгнали.

– Какие у них отношения сейчас?

– Сейчас? – переспросила она, и Федору показалось, что она пытается выиграть время. – Никаких, может, случайно встречаются в городе иногда. Я его несколько лет не видела, а что?

– У вас есть его телефон? Или адрес?

– Где-то есть… А что? – повторила она, бессмысленно глядя на него.

– Поищите, пожалуйста.

Допив кофе, он распрощался с Кристиной Юрьевной и взял курс на Магистерское озеро. Ночь выдалась темная, он заплутал, попрыгал по выбоинам проселочной дороги, два раза останавливался, выбирался из машины и осматривался, пытаясь понять, где находится. Гладкая блестящая поверхность воды открылась внезапно, когда он уже отчаялся нащупать нужную дорогу. К тому времени уже перевалило за два часа ночи…

И дальше все сложилось так, как он себе и представлял: костер, звезды и тишина. Было удивительно тихо и прохладно, от озера поднимался легкий туман. Иногда пронзительно вскрикивала птица – то ли ночная, бодрствующая, то ли во сне. Пахло травой и немного болотцем, светила кривоватая ущербная луна, почему-то розовая, и было вполне светло. Заливались цикады. Через озеро бежала блестящая дорожка. Костерок горел чисто и ярко. Федор сидел на бревне, накрывшись спальным мешком, смотрел на огонь и думал…

Он пытался представить себе варианты событий, выстроить конструкцию, правильно расположить фигурки действующих лиц, а потом поменять местами, расставить иначе, выявить воображаемых, скрытых, не засвеченных действующих лиц, могущих присутствовать – где-то на заднем плане, в темноте, чисто гипотетически… Он пытался поймать Кайроса…

И старался вспомнить нечто, какие-то слова или собственное чувство, возникшее при неких словах… Это было как тонкая бестелесная ниточка, которая едва заметно поблескивала, подобно паутинке бабьего лета, и беспокоила его – так и хотелось протянуть руку и поймать ее, но она все ускользала…

Думай, говорил он себе. Ведь что-то было… Может, ненужное и неважное, проходная пешка, но почему-то тревожащее… Что?

Ему не хватало Савелия Зотова и его дурацких замечаний, игравших зачастую роль рокового пальца, нажавшего на спусковой крючок.

В результате раздумий у Федора возник ряд вопросов, на которые пока не было ответов. И Кайрос скалил зубы где-то вдали, прыгая мячиком…

Вопрос номер один. Почему после убийства Гетманчука убийца или убийцы не избавились от пистолета? Почему не выбросили его, скажем, в реку? Собирались снова пустить в ход? Ствол засвеченный, надо было сбросить. И почему его выбросили во дворе дома, где живет Елена? Кто бы это ни был, почему рядом с домом? А не где-нибудь за городом, там, где жила барменша?