— Да, — сказал я и посмотрел на неё. Глаза её так и были чёрными.
— Пошли, — сказала она.
Мы молча прошли по коридору, спустились по лестнице и вышли на улицу.
— Понимаете, — сказал я вдруг. — Он меня оскорбил.
— Запомни, — сказала она, — что у человека есть глаза и слова, чтобы ответить на оскорбление. И глаза тоже для того, чтобы ответить. Руки — последнее дело. Или — только в крайнем случае. Тебе понятно?
— Не совсем, — сказал я.
— Тогда просто постарайся запомнить то, что я сказала.
— Хорошо.
И вдруг какая-то сумасшедшая машина помчалась прямо на нас, когда мы переходили улицу. Я сильно, плечом, толкнул Евгению Максимовну, она куда-то отлетела, я успел прыгнуть в сторону, машина, страшно гудя, проскочила мимо, я обернулся и увидел, что Евгения Максимовна стоит совсем бледная и смеётся, А меня вдруг заколотило.
— Простите, — сказал я, — Евгения Максимовна!
— Ерунда, — сказала она. — Пошли.
Мы пошли дальше, неожиданно мимо нас проехал мотороллер «Тула» с кузовом. На кузове было написано «Мороженое», и я внезапно сорвался с места и помчался за ним, чтобы остановить его и купить стаканчик мороженого для Евгении Максимовны. Мне вдруг ужасно захотелось это сделать.
— Куда? — крикнула она.
А я мчался навстречу холодному ветру, рубашка у меня расстегнулась на груди, мчался и всё никак не мог догнать эту «Тулу» с кузовом.
После я уже не смог бежать, остановился: дых-дых, дых-дых и — смешно сказать! — увидел продавца мороженого.
Я быстро купил стаканчик и помчался обратно.
Я издалека увидел Евгению Максимовну. Она садилась в трамвай и махала мне рукой.
Трамвай уехал.
А я пошёл куда глаза глядят, я стал сам есть этот стаканчик, раз уж она уехала, ветра я не замечал и так и не застегнул на груди рубашку. Потом я заблудился и долго искал свой дом. Дома здесь все довольно похожие, особенно для нового человека, после нашёл наконец. Ветер всё дул. Я долго, оказывается, проболтался на улице, наверное, поэтому и заболел. Наверное, поэтому. В тот же самый день. Вечером.
13
— Громов! — сказала учительница географии.
Я встал. Был понедельник, первый день в школе после болезни.
Я точно знал, что весь класс смотрит на меня, но я ни на кого не глядел, глядел прямо на карту.
Трудно в это утро было идти в школу. Вчера ещё я об этом не думал, вернее, думал, знал, что будет трудно, но отмахивался, старался не думать, а вот сегодня утром я уже это чувствовал. Чувствовал, что до того неохота идти, что хоть беги куда попало. Но я пошёл, само собой. Только я медленно шёл, чтобы прийти к самому началу первого урока. И всё-таки я пришёл рановато, минут за пять. И сразу же началось. Те, кто из нашего класса шёл рядом со мной по улице, перед школой, или в вестибюле, или на лестнице тут же прицепились ко в мне: «Привет, Громов!», «Здорово, Гром!», «A-а, здравствуй!», «Как дела, Гром?», «Что, Громов, поправился? Молоток!», — а я только кивал, иногда отвечал: «Привет», «Привет», «Здравствуй», «Привет».
Я вошёл в класс, когда уже все рассаживались, и даже не поглядел, есть Бома на своей последней парте, или его нет.
— Знаешь что, Громов, — сказала учительница географии, а я стоял, глядя на карту. — Ты сегодня расскажешь нам про Сибирь. Правда, по программе нам ещё до неё далеко, но я прямо не знаю, как с тобой быть, сначала ты опоздал на занятия, нет-нет, я понимаю, это не по твоей вине, потом болел, мне нельзя тебя спрашивать, но и не спрашивать тоже нельзя, ты у меня один без отметки, так что давай, расскажи нам про Сибирь.
— Я выучил то, что задавали, — сказал я. — Мне ведь приносили задания домой. Я знаю.
— Молодец, — сказала она. — Но всё-таки ты болел. Мало ли что. Лучше уж про Сибирь. Иди.
Я вышел к доске, взял указку и стал к карте боком, глядя в окно.
— Ну, — сказала она.
— Сибирь большая, — сказал я. Противно, наверное, было слушать мой голос. — Я, конечно, мало что про неё знаю, я могу рассказать только про тот городок, где я жил.
— Сибирь огромная, — согласилась она. — У нас ещё будет время изучить её всю, но ты расскажи про свой городок. Это правильно.
В классе было очень тихо. Я слышал, как в этой тишине жуёт ириску Кудя. Я подошёл к карте и долго (я так и не понял, внимательно или невнимательно) искал свой городок.
— Вот он. Здесь, — сказал я и ткнул указкой в карту. — Вот тут.
Она подошла ко мне и посмотрела, куда я ткнул.
— Здесь ничего нет, — сказала она, но я хорошо помню, что в классе было так же тихо, никто не смеялся.
— Конечно нет, — сказал я. — И быть не может. Это очень маленький городок. Но он здесь, в радиусе двух сантиметров.
— А, понимаю, — сказала она. — Покажи, пожалуйста, ребятам этот радиус.
Она отошла в сторону, я тоже и поводил указкой несколько раз по карте.
— Когда-нибудь, — сказал я, — этот городок тоже будет на карте, потому что он растёт.
— Разумеется, — сказала она.
— В этом маленьком городке, — продолжал я, — есть химический завод, один, и там развивается химическая промышленность.
У меня уши вяли от собственных слов.
— Кругом там тайга, а зимой морозы, но летом бывает очень жарко.