Ищи ветер

Его звали Дэйв; он был рыжий, с характерным для побережья Новой Англии жестковатым выговором, навевавшим мысли об Ирландии. Лет тридцати с небольшим, не красавец и не урод — вот только, наверное, год не мылся. Мозолистые руки и узловатая мускулатура выдавали бывалого моряка. Дэйв похвалился, что готовит лучшую на всем побережье похлебку из моллюсков, и после дежурных приветствий раскрыл нам секрет ее приготовления. Варить надо на медленном огне, вдохновенно рассказывал он, и непременно в два приема, а в промежутке поставить в холодильник часов на шесть, чтобы моллюски передохнули и нашли общий язык с картошкой, — так и сказал, чем до слез рассмешил Нуну. Еще он добавил, ухмыляясь, что берет за свою фирменную похлебку вдвое дороже, чем стоит это блюдо в других местах: психологический расчет, люди ведь ценят только то, что дорого стоит. «It’s like от кутюр, you know!»[12], — хихикнул он. Я подумал, что в известном маркетинговом чутье ему не откажешь. «А как насчет попробовать?» — спросил Тристан. Дэйв посмотрел на часы и сокрушенно развел руками.

— Сварилась, да не совсем. Еще часа два, тогда будет что надо… А морских ежей вы когда-нибудь ели? Заморите червячка… Free of charge[13]…

Никто не отказался, и он пошел в свою хибару приготовить нам перекус. Я же, обнаружив, что пиво катастрофически убывает, сбегал в ближайший магазин, чтобы пополнить запасы.

Морской еж оказался довольно странным на вкус, а его вязкая мякоть липла к нёбу. Под пиво с чипсами — еще куда ни шло, но добавки я бы не попросил. Нуна глотала с трудом, и Тристан под шумок избавил ее от половины ежа, которого она не могла доесть. Он был вознагражден такой благодарной улыбкой, что даже я умилился. Дэйв тем временем рассказал, что один парень в поселке за сто долларов может у вас на глазах съесть ежа сырым, прямо с колючками. Тристан загорелся — как же, такую местную достопримечательность необходимо занести в путеводители — и спросил, где найти этого парня. Очень просто, он всегда был к услугам любопытных в местном пабе под названием «Суордфиш» — ишь ты, меч-рыба! — куда Дэйв вызвался нас проводить, разумеется, после похлебки из моллюсков. В общем, вечерок намечался славненький.

Похлебка все еще не дошла до нужной кондиции, и Дэйв, невзирая ни на какие «спасибо, мы сыты», уговорил нас отведать сандвичей с крабами — это оказалось просто объедение. Потом он показал нам свою «посудину», плавучую развалюху, заваленную рыболовными снастями, среди которых нашлось местечко двум собакам и канарейке. Дэйв к нам явно проникся. Туристы в это время еще не валили валом, а зима в Бар-Харборе чертовски долгая.

Наконец подоспела и знаменитая похлебка, и мы, хоть и наелись уже до отвала, воздали ей должное и дружно признали, что повар не преувеличил ее достоинств. Часов в семь Дэйв прикрыл лавочку. Выручка за день была невелика: пара крабов, немного морских гребешков и три порции похлебки. Кляня на чем свет стоит дождливую весну, он убрал снасти и кликнул спящих на палубе собак. Ему надо было заехать домой, и мы договорились встретиться в пабе. Собаки запрыгнули в кузов ржавого грузовичка, и троица укатила в облаке синеватого дыма.

— Тристан, ты что, правда готов выложить сотню баксов, чтобы посмотреть, как мужик слопает сырого ежа?

— Да как сказать… занятно, наверное… И потом, надо же поддержать местную экономику…

— Черт-те что! — фыркнула Нуна.

— Женщинам этого не понять, — подколол ее Тристан.

Она наградила его тычком в ребра, он попытался дать сдачи — ну просто дети малые. Мы шли в поселок не спеша, с ленцой, сделав крюк, заглянули в гавань, где стояли у причала роскошные яхты и изящные парусники, помечтали, кто какую купит, если завтра вдруг получит миллион. Я запал на кеч под мексиканским флагом — метров тридцать длиной, весь из тикового дерева, по имени «Франческа». Правда, я не был уверен, что миллиона хватит. Тристан положил глаз на австралийский парусник, легкий, стройный и без излишеств, похожий на породистого рысака. Нуна же выбрала шестиметровый небесно-голубой швертбот, назвав его «лапочкой», и, сколько мы ни твердили, что в ее распоряжении миллион, ни на что не променяла это суденышко.

Мы еще прошвырнулись по набережной, допили пиво и только после этого, следуя довольно невнятным указаниям Дэйва, отправились в «Суордфиш». Это оказалась распивочная с претензией на ирландский паб, эклектичность и дурной вкус прилагались. Здесь тусовались вперемешку курортники с яхт — все слегка не в своей тарелке — и рыбаки после пятнадцатичасового рабочего дня — этим не терпелось промочить саднящее от соли горло, так что они и думать не думали о местном колорите, который тек в их жилах, и о вампирах в бермудах, беззастенчиво к нему присосавшихся. Тристан заказал всем по «Джеку Дэниелсу», от одного этого слова меня едва не вывернуло.

— Тристан, ты смерти нашей хочешь?

— Брось, Джек, тоже мне, трезвенник нашелся… Ну, вздрогнули!

— А за что пьем? — спросила Нуна.

— За счастливый случай… — ответил Тристан, посылая ей неотразимую улыбку душки-сердцееда.