Ищи ветер

Только на чужом языке можно внаглую говорить сальности девушке, с которой познакомился пару минут назад. Попугаю ведь не возбраняется ругаться последними словами. Это даже стоило бы занести в какую-нибудь международную конвенцию или Декларацию прав человека. Статья 268: «Каждый человек обладает неотъемлемым правом на нецензурную брань и грязные сексуальные домогательства на языке, не являющемся его родным, которым он не владеет даже на элементарном уровне, если это продиктовано стремлением к взаимопониманию. Действие статьи не распространяется на те случаи, когда это не смешно, и прекращается после первой пощечины». Надо бы поискать, может, кто и додумался.

— Долго работала в кафе? — спросил я.

— Три дня.

— А почему… ты… э-э…

— Почему я расплевалась с этим жирным мудаком? Потому что отказалась носить форменную майку. Такая маечка на грудного младенца, беленькая, узенькая, ну, ты понимаешь, о чем я?.. Умереть, до чего вульгарно! В закусочной для дальнобойщиков — это бы еще куда ни шло, но в центре города, кого там интересуют сиськи, кроме хозяина… Рогсо[9]…

Мы с Тристаном покивали с приличествующим случаю сочувственным выражением лиц. Все-таки стоит девушке произнести вслух слово «сиськи», сразу хочется узнать, каковы они у нее. Это непроизвольно, как расширение зрачков — но поди им объясни. Очередной сокрушенный вздох Тристана был явно лишним.

— Вот еще! Идите-ка вы оба, знаете, куда? Можно подумать, вас это шокирует!..

Она отвесила нам по шутливому подзатыльнику, и мы все трое расхохотались. Проказница порылась в рюкзаке, нашла предмет своего негодования и швырнула его в окно.

— Проститесь с ней, ребята, больше вы ее не увидите… Даже не знаю, зачем сунула в рюкзак.

— Брось, ты нас плохо знаешь… — сказал я. — Ты одета просто классно…

На самом деле, я так не думал. Лиловые колготки и армейские сапоги — это не совсем в моем вкусе.

— Туда ей и дорога! — подхватил Тристан, глядя, как удаляется белеющее у обочины пятно.

— Вот именно! — фыркнула Нуна.

Она достала сигареты, «Бенсон» с ментолом, и закурила.

— И куда же вы едете? Ты правду говорил про Большой Каньон или так, хвост распускал?

— Ну… можно и туда. Мы, собственно, сами не знаем, просто захотелось уехать.

— И что же, вас ничто не держит? Работа, подруги, ну, не знаю… квартплата?

Мы с Тристаном переглянулись. Интересная мысль.

— В общем-то… пожалуй, ничего, — пробормотал я наконец. — Платить за жилье, кажется, еще не скоро…

— Считай, что мы свободные художники или что-то в этом роде, да, Джек?

— Может, свободные безработные? Или нет, подожди… Тристан, по-моему, скорее… рантье, а я… скажем так… в долгосрочном отпуске.

— Бессрочном, — поправил Тристан.

— Да… похоже на то.

— Так у вас что, много денег?

— У Тристана — да. То есть было до недавнего времени, — усмехнулся я.

— Пфф! Тебе тоже грех жаловаться… Ты, Нуна, случайно никогда не слышала о Жаке Дюбуа?

— Нет. А что, должна была?

Тристан открыл было рот, но я не дал ему ответить.

— Послушай, Тристан, это никому не интересно… Я когда-то был фотографом. Кое-что получалось, но Тристан свято верит в мою… карьеру только потому, что я иногда выставлялся.

— …В Нью-Йорке, мать твою, Джек, это не кот начихал! А еще на обложке журнала… как его… забыл, как он называется?..

— Брось, тебе приснилось.

— Вот идиот… Я пытаюсь поднять твои акции в глазах…

— Я польщена, — вставила Нуна, явно потешаясь над нами.

— А ты? — я сменил тему. — Кроме того, что мы видели, чем занимаешься?

— Да так… у меня каникулы. Собственно, в кафе сегодня утром — это так и было задумано. Вещички я собрала с вечера, — доверительно сообщила она, хитро улыбаясь.

— Вот как, понятно. Ну, а вообще, по жизни?

— Вообще — учусь на биологическом. Закончила курс две недели назад. Что дальше — не знаю. Катаюсь вот в машине со случайными знакомыми… Собиралась на лето в Барселону, к родителям, но семейка у меня такая… непростая. Какие уж с ними каникулы, — поморщилась она.

— А как насчет… социального статуса? Квартира, дружок и все такое… — отважился Тристан.

Мордашка Нуны просияла ответной улыбкой.

— Нет. Ни дружка, ни угла больше нет. А теперь и работы тоже.

— Свободны, как ветер! — Тристан торжествовал, словно сорвал крупный куш.

Я поставил кассету, и Марли запел «Three Little Birds»[10]. Я невольно улыбнулся.

11

Бар-Харбор, штат Мэн, побережье. Три часа ночи. Мои спутники давно спят. Доехав до самой оконечности полуострова, я паркую машину в пустынной зоне отдыха, глушу мотор и выхожу. В десяти шагах плещется Атлантический океан. Сажусь на огромный валун, закуриваю. Пахнет дохлой рыбой, солью и водорослями: отлив. Слабо светит больная Луна. Отчаянно ломит поясницу.