Ищите Солнце в глухую полночь

Оглянувшись на скалу, он с ненавистью прошептал:

– Будь ты проклят, Шелест...

46

К вечеру второго дня я понял, что все-таки не дойду до Койнура. Оставалось, вероятно, около пятнадцати километров, а я не мог сделать и пяти шагов... Я разложил костер и до глубокой ночи просидел, глядя в огонь. Потом разбросал остатки костра и улегся на теплой земле. А утром мне не удалось встать. Страшная боль валила наземь сразу, как только я пытался ступить на ноги. Ступни распухли, превратились в черные гнойные подушки, и когда я снял ботинки, надеть их потом уже не смог. И так и остался сидеть на земле, прислонившись спиной к стволу кедра. К вечеру я прополз несколько метров, чтобы собрать топливо для костра, и потом опять сидел, прислонившись спиной к стволу кедра, и следил за тем, как неслышно подкрадывается ко мне темнота.

Были те страшные минуты, когда в сознание властно вторгаются мысли о смерти, и все остальное отступает перед ними, и ничего больше нет – только твоя боль, твое истерзанное тело и отчаяние при мысли о том, что еще немного – и все это кончится навсегда, насовсем; и последнее, что еще останется тебе, – это видеть, как исчезает мир в твоих умирающих глазах...

Я поднял голову, увидел темноту, призрачные очертания деревьев вокруг и крошечный кусочек черного беззвездного неба где-то высоко вверху... И было так страшно и больно, что хотелось кричать в это призрачное безмолвие...

Мне не хотелось умирать, но с каждой минутой все яснее и беспощаднее становилось странное ощущение – словно сама жизнь по капле уходила из моего тела вместе с болью и страхом.

Я откинул голову назад, почувствовал затылком шершавую кору дерева и задумался, глядя на пламя костра...

Я стал вспоминать все сначала – Приуральский, Илыч, Шантым. Мне казалось, что где-то я ошибся и слишком понадеялся на свои силы, но где? Может быть, я ошибся еще раньше, уезжая в экспедицию, и прав был Валентин, когда говорил, что я слишком грубо передергиваю карты? Но мне действительно надо было ехать сюда, и не только деньги тому причиной, хотя и это тоже имело немалое значение. Надо было, наконец, воплотить ту далекую мою мечту... Откуда она взялась? Может быть, она родилась вместе со мной и росла вместе со мной, вставая со страниц прочитанных книг, и чем больше я узнавал, тем дальше раздвигались границы моей страны – мечты.

Это та страна, в которой было все, что мне хотелось увидеть и узнать.

Все увидеть и узнать... Сколько раз я говорил себе, что это невозможно – ведь так чудовищно коротка жизнь человеческая... Но так и не смог примириться с этим. Время – вечный мой враг, проклятое время... Его не хватало даже на физику. А остальное? Книги, музыка, города, реки, горы, новые люди – когда я все это увижу, узнаю, встречу? Я не переставал надеяться, что когда-нибудь мне удастся сделать это. А пока были любимая работа и мое призвание. И когда случилось все так, что мне очень нужны были деньги, и я уже не мог работать над машиной, и как раз представилась возможность отправиться в экспедицию, я поехал сюда, на Шантым, почти не раздумывая.

И оказалось, что я нужен здесь. Я ничего не смыслил ни в геофизике, ни в приборах, ни в моторах. Всему этому мне пришлось выучиться. И оказалось, что я многое могу сделать – больше, чем другие. Это был закон, и этот закон не подлежал обсуждению и не знал исключений. Мне очень хотелось, чтобы так было всегда, и я говорил себе: «Так должно быть!» И когда с Сергеем случилось несчастье, я не колебался. Ведь уже ясно было, что мы идем по краевому прогибу, и надо было доводить дело до конца, пока можно было что-то сделать. Все остальные были крепче и сильнее меня, но я еще мог идти и верил, что мы дойдем. Верил в это, когда ушли Николай и Валентин.

Мы должны были идти вперед.

Я вспомнил слова человека*[Ромена Роллана.], которого всегда считал своим учителем и другом.

«Es muss sein...»*[Эпиграф Бетховена к его последнему квартету.] – «Так должно быть...»

Пусть свершится то, что должно свершиться. А свершить это могут только наши руки. «Так должно быть» равносильно «Я должен быть таким».

Судьба – это мы!

Нет, я нигде не ошибся. Ошибкой может быть вся моя жизнь, но это невозможно. И даже смерть не сможет доказать мне это...

Что-то холодное коснулось моей руки. Я поднял голову, увидел темноту, черное беззвездное небо и снежинки, медленно падающие сверху.

47

День этот был серый и темный, и когда Маша оглянулась и через окно автобуса посмотрела на университет, то увидела, что шпиль совсем закрыт сизыми облаками, и подумала, что самолет наверняка должен опоздать, а может быть, и совсем не прилетит сегодня.

В Шереметьево она приехала задолго до прибытия самолета. Металлический радиоголос равнодушно объявлял об опоздании самолетов, прибывающих с севера и востока. Только из Адлера, Тбилиси и Симферополя все самолеты прибывали вовремя. Оживленные курортники, потемневшие от загара, поспешно натягивали куртки и плащи на летние сарафаны и безрукавки.

На два часа опаздывал самолет из Сыктывкара.