Ищите Солнце в глухую полночь

– Ничего, если не считать такого пустяка, как твое здоровье. А мне сдается, что оно отнюдь не столь блестяще, как ты хочешь показать.

– Ты что, разговаривал с Минским?

Он покачал головой и ответил, не глядя на меня:

– Нет, это только мои предположения.

Мне вдруг сразу стало невесело, и в последние дни это случалось все чаще, и становилось все труднее скрывать от других свое настроение.

– И все-то ты врешь, шеф... Ведь вижу, что ты был у Минского. Ладно, идем, я провожу тебя. Поговорить об этом еще успеем – я ведь выписываюсь завтра.

Я проводил его, вернулся к окну и стал смотреть на очень яркий и холодный день и на редкие снежинки, медленно падающие в лучах солнца. Потом открыл журнал и стал читать короткое предисловие Льва к моей статье.

Плотная белая бумага приятно холодила пальцы.

«...по всей видимости, открытие А. Г. Шелестиным тэта-резонансного эффекта заставит внести весьма существенные коррективы в установившиеся взгляды на природу медленно меняющихся процессов, происходящих в системах с глубокой отрицательной обратной связью. Дальнейшее изучение этого интересного явления, несомненно, принесет новые и любопытные факты...»

Вот так. Оказывается, что ты действительно делал что-то нужное и интересное... И действительно, приятно было читать вот такие слова... А после этого тебя вызывают в чистый и холодный кабинет и вежливо напоминают о здоровье: «Мы не сомневаемся, что это нужная и интересная работа... И нам жаль, но мы ничего не можем поделать... Нет, мы не можем вам разрешить этого... Забота о здоровье человека превыше всего, и мы только выполняем свой долг... Но ведь существует немало других занятий, полезных и нужных... Но что же делать... Ведь это же в ваших интересах, поймите...»

– Шелестин, вас доктор просит.

«Вот так, – подумал я и оторвался от подоконника. – И всего-то тридцать шагов...»

Я немного помедлил, прежде чем открыть дверь. И вспомнил:

«Не теряй мужества, мой мальчик, – худшее впереди...»

49

На сегодня все дела были закончены, но Минский все еще сидел в своем пустом холодном кабинете и бесцельно крутил мраморную голову Ильи Муромца, по совместительству служившую крышкой для чернильного прибора. Предстоял тяжелый разговор, и Минский охотно отложил бы его до будущего года, но откладывать больше было нельзя. Вчера во время обхода он услышал все тот же традиционный вопрос: «Ну так когда же, доктор?» – «Послезавтра», – не сразу ответил Минский. «Значит, завтра мне надо зайти к вам», – спокойно сказал он. Минский внимательно посмотрел на него – догадывается о чем-нибудь или нет? «Да, конечно, я позову вас...» Чертов прибор! Чернила в нем давно высохли, но руки он, разумеется, испачкал. «И зачем это страшилище стоит здесь? – подумал Минский. – Ведь я всегда пишу авторучкой».

– Сестра, уберите отсюда это произведение искусства. И позовите Шелестина.

Он тщательно, по привычке, тер щеткой руки, когда Шелестин неслышно вошел в кабинет.

– Что-то вы сегодня поздно, доктор, – с усмешкой сказал он. – Не отмылись от дневной порции больничной скверны?

– А вы, я гляжу, веселы...

– Разумеется, почему бы нет? Ведь я выхожу на свободу... Слов нет, ваша тюрьма великолепна, а вы просто изумительный тюремщик, доктор, но все же я предпочитаю находиться снаружи.

Он оперся о спинку стула и с завистью смотрел, как Минский разминает сигарету.

– Может, и мне дадите закурить? В честь грядущего Нового года, а?

– Ну, разве что в честь грядущего...

Шелестин с наслаждением закурил.

– Что-то вы сегодня добрый, доктор... Умасливаете, да?

Он засмеялся, но глаза его оставались серьезными.

– Вы бы сели, – сказал Минский.

– Да нет, зачем же... Все важные разговоры я предпочитаю вести стоя. А ведь разговор, кажется, будет важным, а?

«Догадывается! Хотя и вряд ли обо всем...»

– Да, конечно...

– Так что же вы молчите?

– В общем так... – негромко начал Минский. – После Нового года поезжайте куда-нибудь на юг. Если не достанете путевку у себя в университете, позвоните мне – попытаюсь помочь...

Минский замолчал; очень трудно было сказать ему это.

– Спасибо, доктор, – сказал Шелестин, не сводя с него глаз. – Но ведь не за этим же вы позвали меня?

– Конечно... Вы должны бросить факультет, Шелестин.

Шелестин улыбнулся.

– Но я об этом слышу не в первый раз. И четыре года назад мне говорили то же самое, однако...

– Вы не так меня поняли, – решительно прервал его Минский. – Вы должны уйти из университета и вообще прекратить учебу. Совсем, понимаете?

Улыбка медленно сходила с лица Шелестина. Минский отвернулся.

– Так... – тихо проговорил Шелестин низким, сразу изменившимся голосом. – Настолько плохи мои дела?

– Да... Послушайте, Шелестин, – Минский повернулся к нему, – давайте разбираться объективно... – «Господи, какая глупая фраза!..» – и досадливо поморщился.

– Что ж, давайте разбираться объективно...