Ищу мужчин для совместного одиночества

Оказывается, Кактус устроился на коленях у брюнета и с большим негодованием отталкивал меня от своего спасителя.

— Котёныш, серьезно? Ты посылаешь меня на фиг? — возмущаюсь на выходки полосатого.

Я тут горевала несколько месяцев, согласилась на авантюру и буквально вырвала его из цепких рук бывшего, а кото-сын вот так вот променял меня на нового знакомого?

Явно здесь какой-то подвох!

— Никита Александрович, либо ты объяснишь, что тут происходит, либо я начну подозревать всех в заговоре против себя! — безапелляционно заявляю родственнику Аполлона, который виновато гладит полосатого. — Откуда Лёша тебя знает?

— А ты меня не помнишь? — с иронией спрашивает в ответ молодой человек.

— Откуда?

Честно говоря, я испугалась до чертиков. Бабушкин Альцгеймер оставил в памяти неизгладимый след: потерянные ключи, забытые имена, бесконечные повторы одних и тех же вопросов. Врачи предупреждали о наследственности, и каждая забытая вещь, каждая потерянная мысль отзывались в моей голове тревожным звоночком.

— Ты кажешься мне ужасно знакомым, — признаюсь я и принимаюсь перечислять возможные варианты: — Мы вместе работали над каким-то проектом? Ты был моим заказчиком? Ты выступаешь в баре «Утренний закат»?

— Выступаю?

Наш диалог все больше напоминает разговор слепого с глухим.

— А ты разве не стриптизер? — выдаю свое предположение, позабыв о том, что Никита не в курсе всей предыстории с Феей Крестной.

— Я так сильно на него похож? — смеется в голос мужчина.

Боже, какой же у него сексуальный смех — глубокий и бархатистый, пробирает аж до мурашек. Человек просто хохочет, а у меня уже трусики намокли.

— Я очень удивлюсь, если ты этим не зарабатываешь на жизнь. Грех такое тело прятать. Были бы у меня такие кубики, я бы их всему свету показывала при любой возможности. Везет вам, красавчикам.

Снова смеется, но уже краснеет.

Он что, стесняется комплиментов?

Да ему, небось, каждая вторая, нет, каждая первая девушка об этом говорит!

— Нет, я просто ветеринар, — скромно признается Никита и с интересом на меня смотрит.

— Да не может быть! — его слишком приземленный ответ вызывает у меня полный диссонанс. — Ты не можешь быть ветеринаром! Кактус терпеть не может врачей! Однажды перекусал всех сотрудников клиники, когда привезла его на ежегодный осмотр. С тех пор просят только высылать видео, если с ним что-то не так.

— То есть ты реально до сих пор меня не можешь вспомнить? — хмыкает как-то грустно молодой человек.

Верится с трудом, но у него в голосе даже сквозит легкая обида.

Как я, Ева Карапузова, обычная городская сумасшедшая, могла так зацепить внимание этого мачо-ветеринара?

Да и как я, встретив его, сумела позабыть?!

Такие мужчины разве только во снах снятся. Эротических снах.

— Никита Александрович, вы заставляете меня снова и снова испытывать чувство тревоги. Сначала меня затмевает ваша красота, а теперь еще и хорошая память. Но честно, хоть убей, не могу вспомнить.

— Ладно, год назад ты привозила Кактус к нам в клинику.

— Подожди. Ты и есть Н. А. Черноус?

Наконец, в памяти вспыхивают болезненные воспоминания. Тот период я стараюсь забыть как страшный сон. Когда у Кактуса обнаружили опухоль, мир перевернулся. Мой колючий зубастый малыш, всегда такой жизнерадостный и игривый, лежал на операционном столе, слабый и беззащитный. Анализы подтвердили худшие опасения: рак стремительно пожирал его. И даже в таком состоянии, полосатый бандит успел искусать нескольких врачей.

Оперировал его некий хирург Черноус. Какая ирония! Кактус получил свое имя именно благодаря темным длиннющим колючим усам. В тот момент я была готова поверить в любые приметы.

Помню, как металась по коридору больницы, как будто мои суетливые движения могли как-то повлиять на исход операции. Алексей же отправился в столовую, так как его раздражало мое постоянное мельтешение вокруг.

— Когда вышел из операционной и сообщил, что всё прошло успешно, ты прыгнула на меня и поцеловала в губы. Через маску! Я реально офигел, — Никита тепло улыбается, будто мысли обо мне реально греют ему душу. — А потом сделала два раза колесо посреди коридора клиники.

— Ой, я так сделала? — Вжимаю голову в плечи подобно черепашке и тупо улыбаюсь.

— А то. Думал, еще на шпагат как сядешь. Тогда я увидел тебя впервые и, признаюсь, очень сильно впечатлился.

— Теперь понятно, почему Кактус так тепло тебя принял. Он узнал своего спасителя. — Тяну руку и глажу усатого. Кот снова включает моторчик, довольный тем, что все наконец прояснилось. — Но все равно. Ты был в маске. Я бы тебя точно не запомнила.

За мутноватым стеклом город начинает медленно пробуждаться ото сна. Небо на востоке постепенно светлеет, окрашиваясь в нежные оттенки розового и лавандового. Фонари вдоль дорог все еще горят, но их свет кажется тусклым и ненужным в преддверии рассвета. У светофора замечаю первых пешеходов — ранние жаворонки, спешащие на работу или утреннюю пробежку.

Никита откидывается на спинку сидения и взъерошивает растрепанные волосы, наблюдая за размытыми в полумраке силуэтами.