Ищущий убежища

Джон испытывал раздражение оттого, что местное население либо не знает о новом органе королевской власти, либо не уделяет ему должного внимания. Дело было даже не в том, что его задевало равнодушие к нему лично как королевскому офицеру, — просто его неизменная преданность королю Ричарду заставляла истолковывать такое безразличие как мягкую форму предательства. Он промолчал, и Гвин, не дождавшись ответа, предложил:

— Давайте поднимемся наверх и сами посмотрим.

Они развернули коней и направились к самому высокому холму к югу от дороги. По мере подъема через гребень правого откоса тора перед ними открывался все более широкий вид в глубокое урочище, где паслось стадо из нескольких сот овец, за которыми присматривали двое пастухов с собаками.

— Спустись к ним и выясни, может, им что-то известно, — приказал Джон. Гвин пришпорил коня и скрылся за гребнем. Спустя несколько мгновений Джон увидел, как он помогает одному из пастухов подняться на спину мощной кобылы. Вскоре Гвин и пастух вернулись к тому месту, где их поджидали коронер и писарь.

— Он знает, где лежит тело. Оно все еще там, чуть выше, в скалах.

Следуя указаниям молодого пастуха, прижимавшегося к спине Гвина, они поднялись к вершине холма, где в живописном беспорядке валялись огромные гранитные валуны. Пастух, одетый в бесформенные шерстяные лохмотья, самое место которым было на свалке, соскользнул с коня и тут же исчез в расселине между двумя серыми скалами размером с небольшую хижину каждая.

Остальные тоже спешились, и Джон велел Томасу остаться и присмотреть за лошадьми. К тому времени, когда коронер и его помощник догнали пастуха, юноша уже склонился над чем-то у подножия почти отвесной скалы. Пастух тыкал в покойника концом пороха и что-то бормотал себе под нос, из чего коронер заключил, что юноша, по всей видимости, слаб рассудком.

— Ты что делаешь, недоумок! — прикрикнул на него Джон, отталкивая его ногой в сторону.

Его взгляду открылся сильно разложившийся труп человека, в сидячей позе опершегося о скалу. В отличие от найденного в Вайдкоуме, этот труп частично мумифицировался. Кожа на его лице стала почти черной, как звериная шкура, и натянулась на скулах, словно надетая на череп маска. Глазницы ввалились, остались лишь пустые дыры. Губы высохли в форме круга, как будто застыли в непрекращающемся крике. Руки, торчащие из коричневой кожаной куртки, напоминали сухие прутья. Усохшая кожа обтягивала напоминавшие лапки паука костлявые пальцы с болтающимися на кончиках ногтями.

Вместо того чтобы сгнить, он высох под солнцем и ветрами, — прокомментировал Джон с обычным для него профессиональным равнодушием.

Интересно, как долго он тут валяется? — размышлял вслух Гвин, постучав по барабанной коже на лбу трупа согнутым пальцем.

В пустыне, под палящим солнцем и при сухом воздухе, они могут оставаться в таком состоянии месяцами, — сказал коронер, вспоминая приобретенный в Палестине опыт. — А тут черви, лисицы и крысы уничтожили бы его за несколько месяцев, так что, думаю, он сидит тут недель пять-шесть, не больше.

Он повернулся к пастуху, парню лет пятнадцати, который сидел на корточках неподалеку, с отвисшей челюстью пялясь на пришельцев из другого мира.

Когда его нашли, ты знаешь?

Недели две назад, сэр. Я плохо запоминаю время… кажется, два церковных дня назад. Это Уилл Баггот его нашел, сэр, искал отбившегося ягненка и наткнулся на него. Потом, через несколько дней, он сказал сельскому старосте, ну, когда вернулся в Сэмпфорд-Спайни.

— Через несколько дней! — взорвался Джон. — И никакой погони, никто не сообщил шерифу или мне! Эти бездельники приводят меня в полное отчаяние. — Однако не было никакого смысла в том, чтобы кричать на пастуха, который не имел ни малейшего представления о том, что происходит за пределами его маленького мирка.

— Давай разглядим его как следует, Гвин. Похоже, мы опять имеем дело с солдатом.

Они осмотрели плотный кожаный камзол с уплотненными подплечниками и шипованными боками. На трупе до сих пор был надет плотно насаженный круглый шлем, напоминавший котелок из плотной грубой кожи, с широким отворотом, защищающим шею. На ногах — бриджи из крепкого полотна и сапоги с голенищами, достававшими выше лодыжек. Шпоры были на месте.

— Ни перевязи, ни пояса для меча, но петли на бриджах разорваны, — заметил корнуоллец. — Можно не сомневаться, пояс, меч, ножны и кинжал украдены.

Коронер не сводил глаз с сапог убитого.

— Снова восточная работа, поверь мне. Вот этот стежковый узор — это мусульманских рук дело, как и на Хьюберте де Бонвилле. Так что перед нами еще один воин, вернувшийся из Крестового похода.

Гвин поднялся и окинул труп взглядом с головы до ног:

— И все-таки он не джентльмен. Одежда погрубее, не такая дорогая. Думаю, он был чьим-то сквайром или даже наемным солдатом.

Джон, соглашаясь, кивнул головой.

— Весь вопрос в том, как он умер. И почему его труп валяется здесь, в забытом Богом месте? И как долго он тут лежит?