Ишма. Всадница Смерти. Хроники Эпохи Взлета [СИ]

Дарс Оскар Райан вызвался командовать спасательной эскадрой. На дорогу туда уйдет как минимум неделя. Хотя может и удастся выиграть день-два. Он сделает все, от него зависящее. Дарси Кроули… Хотели служить во внешней разведке, вот, получите. Хотя, может, еще не все потеряно. Держись, девочка.

Ксандро Велимиро вызвался помогать бывшему начальнику. Причин, чтобы отказать Велимиро, особенно при стольких свидетелях, не нашлось. Полковника приписали к одному из пяти крейсеров. Ксандро остался довольным, правда, вида не подал. Ему надо было изобразить как можно правдоподобнее искреннее стремление спасти пленников и потенциальную служащую. Оно и конец проклятым слухам поможет положить. А то на флоте уже чуть ли не анекдоты сочиняют – про старого мерина, что вздумал оседлать свою Всадницу, и что из этого вышло… Конечно, в лицо ему никто ничего не говорил, да и распространители подобной мерзости были более чем осторожны. В армии вообще с вольнодумием строго. И с очернением имени того, кто чином повыше – тоже. Но пару раз тревожные звоночки были, и это не радовало дарса Велимиро. Значит, лучше действиями показать, что у него к девчонке – ничего личного. Если уж идея с направлением спасательной операции по ложному пути сорвалась.

Не прокатило. Ну и пусть с ней.

Ралов должен раньше до нее добраться. Или до того, что от нее осталось. В любом случае, он все-таки гений, что отправил Ралова вперед. Сообщить ему координаты, когда тот уже на полпути – нет ничего легче. А самому изображать бурную деятельность в рамках спасательной эскадры…

***

– Кто будет следующий…

– Не все ли равно, – Ишма пожала плечами.

– По-моему, понятно, кто, – Май Полонски попробовал улыбнуться. Улыбка вышла немного виноватой.

Ишма смотрела на профессора, верила и не верила. Сколько дней прошло с их полета на "Гордости Фикса"? Ну ладно, может и недель. Но разве может крепкий, импозантный, между прочим, еще очень даже привлекательный для противоположного пола мужчина превратиться в настоящего старика, развалину, пускающую слюни?

Видимо, те же мысли посетили и Назара, потому что он как-то торопливо сказал:

– Это еще почему, док? Никто не знает, что придет на ум сумасшедшей стерве Цхинг Фун.

Ишма досадливо поморщилась. Она то и дело забывала о том, что Рикона – родная сестра Риммы. Даже удивительное внешнее сходство не мешало ей время от времени забывать.

Может, потому, что Римма… Даже в своей строгости, даже когда сутками не поднимала глаз от микроскопа, она была… Живая, что ли? Даже когда изо всех сил старалась сдерживать смех – Ишма знала, что ученая любила посмеяться – и отчитывала Ишму за какую-то провинность. Точно. В тот день они устроили настоящие гонки на самодвижущихся платформах, летали на них по всему кораблю. Дело в том, что на одной аграрной луне они загрузили в "Персефону" несколько ящиков самых настоящих, ароматных и сладких яблок. Что после опротивевшего всем прессованного белка и каши, то есть размоченной в воде муки коричневатого цвета – Римма утверждала, что там все необходимые витамины и минералы – показалось просто манной небесной. И вот, теперь, на самодвижущихся платформах они гоняли друг за другом, отбирали "трофеи". Ишма спасалась, кажется, от капитана, и решила спрятаться в лаборатории. Судя по тому, что Ри была единственной, кто отказался принимать участие в игре – у нее никак не получался опыт – это была не самая лучшая идея. Она не успела захлопнуть за собой дверь, и вот они со стером Эддаром закружились между скопищ каких-то пробирок, кристаллов, колб, приборов. Ишма до сих пор помнила, как предательски задрожал микроскоп, и что высказала им в сердцах Римма. Если бы Ишме сказали, что стер Эддар умеет вот так глупо хихикать в кулак, краснея при этом как мальчишка, переминаясь с ноги на ногу и одновременно заверяя своего старшего научного сотрудника, что больше никогда, ни разу, ни в жизни, вообще ни за какие коврижки, тьфу, яблоки и так далее… Она бы рассмеялась в лицо этому человеку! Но даже в гневе, в строгости, Римма была живой, настоящей.

А вот когда Ишма смотрела на Рикону, ей иногда казалось, что она имеет дело с роботом. Нет, у Риконы не было механических ноток в голосе, временами она двигалась дергано, хаотично, ее тон бывал как спокойным, так и взволнованным, умиротворенным и раздражительным. Да ее голос мог быть даже усталым и добрым! Но, черт возьми, как Ишма ни старалась, она не видела в этом ничего человеческого! Хоть сама Ишма и была в некотором роде социопатом, хоть ей были по большому счету непонятны и неинтересны игры, в которые играли люди, но все же рядом с Риконой она вынуждена была признать, что тоже была живой. Как ни пыталась подавить в себе эту жизнь, скрыть от окружающих.