Иштар Восходящая

Изучая, насколько же на самом деле анальна была наша культура, за исключением периода Элеоноры и ее круга, интересно себе представить, что наш самый влиятельный поэт и драматург Шекспир обладал вполне очевидным оральным типом личности (прямо как Иисус). Довольно устойчивые и взаимосвязанные образы сосущих и жующих персонажей проходят через все его пьесы и сонеты, противореча романтическим интерпретациям, которые в отношении какого-нибудь одного героя работают еще нормально. (Например: «Сосать мед своих обетов» Гамлет; «Если музыка будет питать любовь, играй же» Двенадцатая ночь; «Где сосут пчелы, там сосу и я» Буря; «Какое сладкое дело — ухаживание…»

Генрих IV, Часть I). Мнение Оскара Уайльда насчет того, что сей великий поэт был гомосексуалистом или по меньшей мере бисексуалом, не настолько общепризнано, как хотелось бы думать представителям сексменьшинств — образы Шекспира всегда гетеросексуальны, как убедительно продемонстрировал Эрик Партридж в своей работе Шекспир и непристойности; он просто перечислил все сексуальные ссылки и комментарии к полному собранию сочинений классика. Но, как и Иисус, Шекспир обладал настолько яркими «женскими» чертами характера, что люди, для которых мужественность равносильна брутальности, склонялись к мысли о его нетрадиционной ориентации. Псевдонимы, зафиксированные его современниками — «Сладкий Уилл» и «Нежный Уилл» — явно указывают на то, что этот бородатый, лысеющий, постоянно нуждавшийся в деньгах, социально неприспособленный и низкорослый отпрыск городского мясника по своему типу был более близок Аллену Гинзбергу, чем Эрнесту Хэмингуэю. Тем не менее, он обожал женщин — в буквальном смысле — и есть основания думать, что и он был любим в ответ. Вероятно, что Венера весьма агрессивно соблазнила Адониса в его длинной поэме об этой легенде; мужчина такого типа очень часто «играет в игру ожидания» (как выразился Курт Уэлл в Сентябрьской песне), предоставляя женщине что-то вроде аванса. (Если бы они играли в шахматы, то предпочли бы «мягкую» игру Алехина или Рети вместо агрессивного столкновения в центре доски). Джеймс Джойс даже утверждал на основе сексуальных образов шекспировских пьес, что Шекспира соблазнила некая Энн Хэтэуэй; определенно, их свадьба была слишком уж поспешной, а первый ребенок родился уже спустя шесть месяцев после свадебной церемонии.

Романтизм этого великого барда, которого не удалось избежать ни одному американскому или английскому поэту, достигшему хоть какой-то известности, идет напрямую от вдохновленных суфийской любовной мистикой Элеоноры и Пьера Видала, как я уже писал выше. Фрэнсис Йейтс, автор книги Джордано Бруно и герметическая традиция,

вполне правдоподобно заявляет, что Бруно Ноланец, этот лукавый еретик, сожженный на костре в Риме в 1600 году, также оказал на Шекспира значительное влияние. Вероятно, именно он послужил прообразом для Бирона в Бесплодных усилиях любви. Бруно побывал в Англии около 1583–1585 года, а его цикл сонетов De gli eroici furori был опубликован в Оксфорде в 1585 году. Этот цикл, перемежающийся прозаическими пассажами, прославляет половую любовь и относится к мистическому поиску Единения (фрейдовского «океанического опыта»). Знаменитая речь Бирона в Бесплодных усилиях любви-

Любовь, затмив отвагой Геркулеса,
Плод Гесперид всегда искать готова.
Она мудрее Сфинкса; мелодичней
И сладостней, чем лютня Аполлона.

Любовь заговорит — и небеса баюкает согласный хор богов.

(Пер. Ю. Корнеева)

Это не просто изящная словесность, подобно однообразным метафорам бесчисленных эпигонов Шекспира. Это прямо еретическое заявление, вполне созвучное сонетам Бруно и традиции Элеоноры Аквитанской, провозглашение пути любовника выше путей солдата или аскета. Фрэнсис Йейтс настаивает, что маг Просперо из Бури — это уверенная отсылка к герметическим опытам самого Джордано Бруно, которые включали смешение тамплиерской, катарской и трубадурской традиций сексуального оккультизма.

Эзра Паунд, всегда уделявший большое внимание историческому исследованию эволюции таких понятий, объясняет это весьма сдержанным языком (ведь писал он для ханжеской британской публики в 1933 году):