Иск Истории

Литература в шоке и растерянности, хотя, казалось, весь век только и ждала этих мгновений поворота судьбы. Революция визуальных открытий: на телевизионном экране тускло проходят снятые московским оператором для программы «Взгляд» гиблые ущелья ГУЛага, урановый рудник, осыпающаяся от ветхости вышка, рельс, повисший в этой ирреальности. Бывший зэк, оставшийся в живых, жестом хозяина мертвых полей ударяет в рельс, приглашая к круглому столу, за которым сидят жертвы и палачи. И все они выглядят как очнувшиеся от долгой и страшной мистерии, моргают глазами перед вопросами, на которые никогда уже не будет ответа.

Что это было? Слепая вера? Жажда превратить желаемое в действительное? Массовый психоз? Освобождение низменных инстинктов, жажды убийства – под покровом высоких идеалов? Явление экзистенциального страха, который в крайней своей форме оборачивается смесью подобострастия, славословия и предательства?

Странные круги описывает история: «народники» – врачи, учителя, инженеры на заре века шли в народ спасать его от религиозного мракобесия. Теперь они опять идут спасать народ, но священнослужителями: быть может, потому, что вчерашнее тотальное ханжество сменила тотальная ненависть, вчерашнюю фальшивую проповедь можно заменить сегодняшней искренней исповедью.

Июль. Девяносто первый. Четырнадцать лет назад, покидая Совдепию, дал себе зарок, что нога моя не ступит на эту землю. Времена меняются. Делегация израильских писателей, актеров, певцов отправляется более чем на месяц в поездку по России, Украине, Молдавии, Литве. Маршрут – Москва – Киев – Кишинев – Одесса – Черновцы – Вильнюс – Ленинград – Москва.

Встречаемся с еврейской молодежью, отдыхающей в лагерях, с еврейскими общинами, которые, как грибы, возникли по всем этим городам, вообще с писателями и местной интеллигенцией. Странное ощущение какой-то тревожной неустойчивости над всей не узнаваемой нами страной. Шепотки, слухи, прямые угрозы погромов гонят евреев на встречи с нами. Чувствуется, назревает огромный вал еврейского исхода, сравнимый, быть может, лишь с бегством евреев в начале века в Америку. В Ленинграде, где почему-то антисемитский дух особенно силен, рассказывают шепотом, что вроде бы финны готовят чуть ли не флотилию барж на случай погрома; спасать евреев.

Белый конь и девушка

18 августа с утра сижу у Анатолия Рыбакова на даче в Переделкине, исхоженном в семидесятые годы вдоль и поперек. Два подозрительных возбужденных типа врываются во двор, требуя, как они говорят, у единственного писателя земли русской оценить «гениальный» роман одного из них и порекомендовать его на Нобелевскую премию. Сидя на крыльце, старик листает «роман века», каким-то одному ему известным образом успокаивает их и выпроваживает, а я думаю о том, насколько он беззащитен за этой худой калиткой на слабом крючке. Зелень июля, густо выпрастываясь из всех щелей, дурманит запахами, вгоняя в сон. Отрешенно шумят вершинами высокие корабельные сосны. Истинная нирвана. После тех двух типов странная мысль не дает мне покоя: именно в такой расслабляющей дремоте зреют змеиные гнезда будущих бунтов и катастроф. После обеда Анатолий и жена его Таня выходят немного проводить меня. Навстречу нам, по тропе мужчина ведет за уздцы белого коня, на котором совсем юная девушка в легком платье. Опершись на палку, Рыбаков долго смотрит им вслед, пока они не растворяются в зелени. Таким запоминаю пятый час после полудня 18 августа 1991 года. В одиннадцатом часу ночи автобус везет нас через пустую Манежную площадь в аэропорт. Улетаем домой. На следующий день, не веря глазам своим, вижу по телевизору Манежную площадь, забитую танками и бронетранспортерами.

Путч.

Значит, в те минуты, когда, вызывая в душе печаль и нежность, вырисовалось юное создание на белом коне, где-то, быть может, почти рядом расчехляли танки, заливали горючее. Готовились в поход на Москву, как это описывается в иных обстоятельствах и в иное время в фантастической повести Михаила Булгакова «Роковые яйца»: из них-то вылупилась «всяка нечисть», как пел Высоцкий, и двинулась на «Москву – нашу мать».

Вспоминаю испуганные лица питерских евреев, рассказывающих о финских баржах, и московских евреев, показывающих найденные в почтовых ящиках листовки с погромными угрозами. В ушах звучат слова одного из них: «Вся история СССР – ремонт мира с устремлением в будущее, приведший к полнейшему хаосу и разрухе. Все раскурочили и ушли. А с кого спрос?»