Иск Истории

Можно ли проследить от воли каждого стремление к некой конституируемой общности, которой подчинится мятежная душа?

На протяжении всей истории человечества неустанен поиск внешней таинственной силы, которой легче подчиниться. Она теснит дыхание, но и возвышает душу. Чем больше ее отрицаешь, тем больше с течением времени бед обрушивается на тебя.

Отрицаемый Бог более ощутим и всеохватывающ, чем легко понимаемый и принимаемый Сатана.

Забрасывание этой тонкой цепочки размышлений в массу, мгновенно оборачивается фальшью. Непонимание рождает озлобленность, которая концентрируется вокруг всегда присутствующего тут как тут крикуна, смелого в своей безответственности, и все – сдвинулась масса, накапливавшая энергию разрушения. Нет уже отдельных душ, которые или истреблены или за решеткой.

Масса катится, охваченная жаждой разрушения. Вначале – к уничтожению себе подобных. Потом – уже к полному самоуничтожению.

И только чудо может спасти этот мир.

Как тут не поверить в Бога?

По Фуко, самый честный и достаточный аспект – видеть преступления и катастрофы ХХ-го века как мир, впавший в безумие. И безумие это «безоглядно, опасно, темно, патетично выражает в холодном своем исполнении крайнюю остервенелость...»

Для меня остается загадкой, как мог Фуко, никогда не испытавший того страха, который для нас, как говорится, был хлебом жизни, отметить эту чудовищную сторону тоталитарного безумия – «крайнюю остервенелость в холодном исполнении». Это потрясает по сей день.

Безумие рождает диктатуру или наоборот? Маниакальные черты Гитлера выращиваются в питательной среде диктатуры или «наставшее» время диктатуры, возникшей в определенный момент затмения умов и бессилия реальности, ищет себе маньяка-исполнителя?

Параноидальность ли Сталина ложится на благодатную почву восточной подозрительности и страха, внедренного в гены столетиями татаро-монгольского ига, или – наоборот?

Ленин же в последний год жизни был и вовсе безумен и «элегантно» изолирован в Горках.

Над темой хронической паранойи советской власти и ее вождей, передающейся массе, направляющей «нацию», над темой безумия империи, уже ощутимо катящейся к собственному краху, я размышлял еще в ранние 70-е годы, и над этими размышлениями эпиграфом витал анекдот: чем отличается шизофреник от неврастеника? Шизофреник знает, что дважды два пять и он спокоен, он верит в светлое будущее. А неврастеник знает, что дважды два четыре, что светлое будущее – блеф, но это его страшно нервирует.

Это, по сути, является стержневой темой моего романа «Лестница Иакова». Главный герой романа психиатр Кардин присутствует зрителем на демонстрации во время праздника на Красной площади, и здесь окончательно выстраиваются в его сознании размышления «о людях невроза и психоза».

Когда я эту «рукопись», как и мой герой, писал «в стол», я понятия не имел о Мишеле Фуко и представить не мог, насколько близок к его мыслям о «коллективных безумиях».

Кардин стоит на одной из боковых трибун.

«...Демонстрация в разгаре.

На трибуне – монстры, по всей площади – демонстры.

Монстры и Де-Монстры.

Смотр сил трудящихся.

Осмотр. Пропуская Кардина на площадь, у Александровского сада, некий в штатском придирчиво сверял паспорт с пропуском, поглядывал доктору в лицо, показался знакомым... Опять же благодушно Кардин принимал тлеющую под спудом манию преследования...

Де-Монстры проваливаются в черную дыру, где-то между Кремлем и Василием Блаженным. Монстры, создавшие мир гравитационного коллапса, черной стаей хохлятся на мавзолее.

О, умопомрачительная эпоха тюрьмозаключений.

Золотой век непрерывно прогрессирующей науки тюрьмостроения.

Тюрьмодинамика.

...И не благодушие охватило Кардина: это пронзительно-ясное сознание с почти галлюцинирующим спокойствием выстраивает факты.

Люди психоза и невроза.

«...Невроз – состояние навязчивое, как трубим мы, специалисты. А может, навязываемое? Но начнем с людей психоза: их масса. И живут они в устойчивых формах лжи и бреда. Вот – массовый психоз: демонстрация – бесконечная лава фальши, всеобязывающей, как воинская повинность, поток штампов, заглушающий и без того оглушенную совесть.

...Классические симптомы психоза – поражение нравственного центра... нарушение правильной оценки окружающей реальности, массовые галлюцинации: советский строй самый лучший в мире... советское значит отличное... догоним и перегоним... я другой такой страны не знаю...

Дальше: недержание речи, как недержание мочи: съезды, пленумы, конференции, собрания, семинары – слова, слова, слова...

Выпадение памяти, как выпадение матки: полная стерильность – невозможность образовать новый плод – идеи, теории, учения. Отсюда – болезни выхолощенной памяти: самооправдание, называемое воинствующим гуманизмом; украшательство, называемое социалистическим-самым-лучшим-в-мире реализмом; забвение лишнего, называемое светлым будущим человечества.