«Искал не злата, не честей»

Говорил Н. Бердяев об эсхалотичности истории. О том, что, поняв ее начало, мы поймем и ее конец… Поняв свои истоки, ручейки, мы поймем свое развитие и свое завершение. Не то завершение, что связано у нас со словом «смерть», а завершение, как перерождение, переосмысление истории и опыта Мы понимаем, что мы, люди, всего лишь временные существа. Мы пришли из тьмы мириадовой и уйдем в нее, когда будет срок, уйдем на погост или пламя костра. Да, мы для Вселенной такие же мелкие и незначительные, какими являются для нас трава и камень. Но соглашаясь с собственной ограниченностью, дух наш, тем не менее, вправе искать объяснение всему, что он видит или домысливает, хотя и было некогда указано: «Не стремись слышать все, ибо ты услышишь, как твой раб злословит тебя». (парафраз Екк.) И мы не можем понять себя и свой крест иначе, чем рассматривая триединство колосса Прошлого, импровизатора Настоящего и выдумщика Грядущего. У них – общее начало, сюзеренство принципов диалектики, именно ими руководствуется природа, порождая такое творение, как люди, которые, говоря словами философа – раба, бывшего сначала любимцем Нерона, Эпафродита, затем изгнанного из Рима по распоряжению Домициана: «Удивительные создания эти люди – не хотят ни жить, ни умирать»:

Кого ж любить? Кому же верить?

Кто не изменит нам один?

Кто все дела, все речи мерит

Услужливо на наш аршин?

(Уточнение от автора: «Услужливо на наш аршин» – кто во всем соглашается с нами).

На вершине человеческого сердца, в низинах которого, говоря словами библейской аскетики, «пресмыкается блуд», «наследство Иуды», «обманчивая надежда Христа» -Пушкин зажег нравственную «зарю бессмертия», в латинском изречении читаемое как «Во мраке достаточно одной свечи» или «Не злословь ни о друге, ни даже о враге».

Поскольку Жизнь – это понятие о связи истины, добра и красоты. То есть то пространство и та полнота существования, в которую верить человеческое сердце. Само триединство есть конкретно существо Блага/ Жизни/, содержание Жизни, иное имя Жизни, символ и знамение Жизни.

Уверяю вас, читатели, в стихах Пушкина вы приобретете столь замечательное познание в области природы и человека, истории и культуры своего народа, что оно причинит вам величайшее удовольствие. Поэзия – искренняя исповедь души, благодарность миру и отчизне, они передают живой облик страны, которая есть наша общая родина и которая некогда была велика и могущественна до такой степени, что казалось в поднебесной она одна не подвластна судьбе, что вопреки обычному ходу вещей, разрушению и исчезновению, она одна предназначена существовать вечно. Слишком патетично, усмехнется кто – то, если не знаком с предположением Достоевского, что выше России может быть только истина.

Пушкин ещё в 1836 году объяснил это в письме старшему другу Петру Яковлевичу Чаадаеву, блеснувшему своими «Философическими письмами»: «У нас было своё особое предназначение. Это Россия, это её необъятные пространства …нашим мученичеством энергичное развитие католической Европы было избавлено от всяких помех…»

Мысль и вера Пушкина шли выше живота, проникала в сердце, горло. Вулканически выжигали безропотность и равнодушие, залившие серыми чернилами нравственную атмосферу. Слишком самодеятельный, слишком своевольный, даже в чем- то бунтарь. Без страхов, лакейства и компромиссов «среди детей ничтожных мира»:

Никому

Отчета не давать,

Себе лишь самому

В стихах Пушкина, равно как и в бессмертном творении Гомера "Илиада", есть все, чего хочешь знать и понять, и нет ничего из нашей жизни, чтобы не отразилось в таком глубоком поэтическом совершенстве. Он не стесняется перенимать от жизни то, что ему неизвестно было самому. Круг интересов и приложения творческих сил обширное, от античной культуры до православной русской, от истории первобытной архаики до современной государственности.

«Да и какое место в мире более достойное, чем поэзия»- думается, что такое суждение выражает подлинный душевный мир Пушкина, гуманистическое мировоззрение Пушкина, влияет на сюжетный и композиционный замысел стихов и и вообще на общий колорит поэзии, определяет его отношение к поэзии как к высокому и благородному делу, ибо жил он так, как будто земля наша – это рай:

Не се ль Элизиум полнощный,

Прекрасный Царскосельский сад,

Где, льва сразив, почил орел России мощный

На лоне мира и отрад?