Искания

Прикончат.
Я полностью выпила холодный стакан
допроса.
Сейчас войдут и выведут в ничто.
Влажной тряпкою сотрут, как мел,
с лица истории…
Развеют,
как пепел по степям…
О… Никогда
не рыть траншей!..
Никогда
не дыбиться фугасом!
Не обшаривать
карманы убитых!
Пропасть без вести…
Исчезнуть, как исчезли –
шаман и фараон,
торгаш и кардинал,
как тень с экрана…
Сейчас войдут сюда – четвертовать,
и плавить танки, и ломать орудья,
и превращать их в трактора!
Сдирать с меня значки и эполеты,
регалии и флаги с бахромой,
орлов и львов,
единорогов,
сдирать с меня
мечи, щиты, короны, жезлы
и голую по холоду пустить,
загнать в десяток строк энциклопедии,
где с буквой «б» (что значит бывший)
мной будут только объяснять
меня,
войну –
всесильную и мировую!
Сейчас войдут, нет, входят,
сдирают саблю, крест, мундир,
награды лордов, графов, самураев!
Идет по мне, как трактор, слово
Мир.
Мир – это смерть Войне,
Я умираю.

Герань, миндаль, фиалка

А теперь мы спокойно можем
благоухать.

История

Так ли это все просто?..

Сегодня (1964–1965)

«Я не желаю званий…»

Я не желаю званий
и не желаю дани
оценок
  и признаний
на время заседаний.

Хочу я только слова,
что верят мне
     на слово.
Хочу я только чувства:
вокруг меня не пусто.

Хочу я жить на отзвук
и горести и смеха –
ведь для того и воздух,
чтоб откликалось эхо.

Часы

Я думал, что часы – одни.
А оказалось, что они
и капельки, и океаны,
и карлики, и великаны.

И есть ничтожные века,
ничтожней малого мирка,
тысячелетья-лилипуты…

Но есть великие минуты,
и только ими ценен век,
и ими вечен человек,
и возмещают в полной мере
все дни пустые, все потери.

Я знал такие. Я любил.
И ни секунды не забыл!
Секунды – в мир величиною,
за жизнь изведанные мною.

И разве кончилось Вчера,
когда Ильич сказал: «Пора!»
Нет!
  Время Ленина все шире
жизнь озаряет в этом мире.

И так повсюду.
      Знает мир
часы карманов и квартир
и те – без никаких кронштейнов –
часы Шекспиров,
       часы Эйнштейнов!

Двойное эхо