Искания

– Исполать тебе, ненадёжа-царь,
на полатях, знать, залежался ты
и о деле забыл о благостном,
именинной чаркой не жалуешь,
не вантажно царишь, не балуешь
государство медовым благовестом
о рожденье сыночка Максыча.
И чего нам ждать от тебя, сыча,
от хрыча, в бороде утопшего?
Коли стал не муж, коли сам не дюж
постараться для блага общего –
ты б из спаленки убирался уж,
допустил бы к постеле свадебной,
кого девкам здоровым надобно, –
кузнеца, удальца пригожего.
Поработает он, играючи,
ударяючи добрым молотом.
Понесет она с того вечера
в семь кило дитя, королевича,
вороного крыла, кузнечьего.
А что цвет не твой и портрет не твой,
не казни за то – делать нечего,
царь наш батюшка, если нет чего.

А то, чего нет, в государственной тайне содержится. Государство, оно ведь на тайне и держится. Царь-то царь, а правителем – статс-секретарь. Как бы нет его, а доносится скрип из угла кабинетного. От сиденья сутул и от прищура крив. У него лишь конторка да стул, а в шкафу под замком – весь архив. Вот таков граф Агрипп, с гусиным пером за ухом. Ах и хитрый старик! Обучен всем наукам, и на нем государство стоит – и война, и финансы, и иные дела, какие неясны.

Кому-кому, а ему-то следует знать, у кого бы наследничка подзанять.

Так или сяк, а род Максов иссяк, и сыночек ему не дан ни от каких дам. А спрос-то ведь не с царя, а с графа Агриппа, с секретаря, бди и нощно и дённо.

Разбирает Агрипп архив – что ни лист, то другая корона. Тридцать было жен у царя, и всё зря.

В королевах ходила испанская донна, лицом хоть куда! Звать Терёза, тверёза и молода. А нет плода!

За Терезою – польская краля Ядвига, молоко да клубника, захмелеешь, узря. И зря.

А за ней австриячка была – Фредерика, станом оса. Русская царевна Федора, в два кулака коса. Итальянская Леонора, что твоя лоза, персиянка Гюрза, Кунигунда была, Розалинда – инда счет потерял Емельянушка-Макс.

Так-с.

А ни дочки, ни сына.

Абиссинская даже была негусыня, чернее всех саж да вакс. А за ней англичанка Виктория – родовита, бледна. И со всеми такая ж история: умом тонки, породой чисты, а внутри пусты.

Куда уж дальше ходить – из Парижа выписал Антуанетту, уж и модница, и любовница, только дитя бы родить!

Ан того и нету.

Разослал государь по родителям жен, и невемо, что деять должон? И не в том возрасте, чтобы ждать бодрости. И не так стар стал, чтобы сдать царство. И снедает царя тоска-с.

А за сим новый сказ.

Сказ второй

Посредине града Онтона есть фонтан, а на нем Нептун, белый флаг свисает с фронтона, и гуляет вокруг топтун.

Дом воздвигнут на месте возвышенном, у дверей – с алебардой вратарь.

А внутри, за конторкою, – статс-секретарь. Мыслит он о предмете возвышенном среди умственных книг.

Сокрушается граф Агрипп – смертны суть человеки. Жисть есть миг. И царям не навеки дана сия. Догорела династия. Род великий погиб.

Чуть что – государство без власти очутится. Ни узды, ни стремян. Как скапутится Макс-Емельян, тут и смута!

И Агриппу как быть самому-то? В сердце – нож!

Ведь оно, государство, ему – вроде няни грудастой: пососешь и соснешь. Чтоб давало со щедростью дар свой – изощряйся хитрее, чем уж.

И к тому ж – граф Агрипп был ученейший муж. Знал он уж и Историю, и Астрономию, и где север, где юг, где поля и где пущи, только пуще прочих наук уважал Гастрономию – всякий гляс или фарш. Царский харч – не тарель баланды. Царедворцу даны привилегии превеликие! Чем-чем, а печением граф обеспечен на сто лет.

На столе черепаховый суп, пуп фазана, да печень сазана, и шипучий нарзана сосуд, если пучит.

Попроси – и несут на салфетке суфле Сан-Суси, фрикандо соус рюсс и для свежести жюс – сквозь соломку соси. И вино, под названьем «Помар» – точно Кровь, аж садится комар.

А на сладкое – с сахарной пудрой сухарное лакомство.

Благостно.

Мудро.

Все начищено, гладко наглажено.

При царе государство налажено, есть и власть и ядение всласть.

А как каркнет Смерть, одинако кося и царя и псаря, – выкуси, на-кося! Хоть зубами стучи, хоть кричи – где ты, Макся?.. Забушуют кругом кумачи, Гришки, Стеньки пойдут, Пугачи… Весь архив разгребут – и на ветер. И тогда – не филе на тарель, – самого – на вертел, чтоб шипел, как филе натюрель. Может статься! Мясо графское – сочное. Чует статс-секретарь – дело срочное. И решать сей же час. Догорает же царь, как свеча-с!