Искатель

– Понятия не имею.

Он дотронулся до одного из тросов, давно утратившего гибкость.

– Зачем отпускать корабль, который все равно никуда не сможет полететь?

– Не знаю. Может, не хотели, чтобы он свалился им на голову. Так или иначе, они от него избавились.

– Может быть. – Алекс долго смотрел на меня, хотя лица под шлемом не было видно. – Что-то тут не так.

– Появился претендент на роль луны, – подала голос Белль.

Едва приблизившись к объекту, мы поняли, что это спутник, который мы видели на голограммах, – с теми же кратерами, хребтами и горными цепями.

Белль плохо понимала причудливое поведение людей. Считая, что находка – повод для праздника, она появилась перед нами в черном платье, с обнаженными плечами, словно модель из «Песка и моря». Потрясая кулаками над головой и выпятив грудь, она осыпала нас поздравлениями. Однако наше настроение оставалось мрачным.

Как и «Искатель» с орбитальной станцией, бывшая луна вышла на околосолнечную орбиту.

– Длина экватора – три тысячи пятьсот километров, – объявила Белль. Довольно много для луны, даже по меркам крупного спутника Окраины. – Никаких катастрофических повреждений не наблюдается.

Если вы видели одну луну, можно сказать, что вы видели их практически все. С одной стороны – той, что мы видели на голограмме, – спутник был густо испещрен кратерами. Другая была относительно гладкой – вероятно, вследствие давнишнего излияния лавы. Мы вышли на орбиту спутника и начали искать хоть что-нибудь, способное подсказать нам, как он тут очутился.

Алекс сделал фотографии, и мы составили карту объекта, измерили его и просканировали, надеясь отыскать признаки того, что по нему кто-то ходил, – базу, монумент, брошенный в пыли гаечный ключ. Хоть что-нибудь. Но если следы и были, мы их не увидели.

– Период обращения – приблизительно семьсот тридцать пять лет. Сейчас объект находится на полпути между афелием и перигелием.

– У нас есть станция и луна, – заметила я. – С их помощью мы могли бы выяснить, где и когда случилась катастрофа.

– Действуй, – кивнул Алекс.

Я получила шанс блеснуть.

– Белль, – сказала я, – отследи орбиты спутника и станции на девять тысяч лет назад. Пересекаются ли они в какой-либо момент?

– Работаю, – ответила Белль.

– Неплохо, Чейз, – заметил Алекс. – В будущем ты могла бы сделаться отличным математиком.

– Для меня это стало бы шагом назад, – возразила я.

Белль снова подала голос:

– Нет, не пересекаются, но сходятся достаточно близко.

– Насколько близко?

– Они сближаются на две целых три десятых миллиона километров третьего марта две тысячи семьсот сорок пятого года по земному календарю.

– Через пятьдесят пять лет после их первой посадки, – добавил Алекс.

– Давай посмотрим, как это выглядело, Белль. И покажи нам границу биозоны.

Белль приглушила свет. Показав нам солнце, она описала вокруг него широкий круг, обозначавший биозону, затем добавила ярко-желтую дугу.

– Это орбита станции. – Рядом с первой дугой прошла вторая. – Орбита луны.

Сближение произошло на внутренней границе биозоны.

– Белль, покажи нам, где в тот момент находилась землеподобная планета, – попросил Алекс.

– Полной уверенности нет: до катастрофы орбита планеты могла быть другой.

– Естественно, она была другой, Белль, – кивнула я.

– Так что мне тогда делать? – раздраженно бросила она.

– Предположим, что землеподобная планета изначально двигалась по стандартной орбите внутри биозоны, возле ее внутренней границы. Где она находилась бы в этом случае?

– Одну минуту, пожалуйста.

Все молчали.

Появился мигающий маркер, отстоявший на ширину ладони от луны и еще дальше – от станции.

– Непохоже на пересечение, – сказал Алекс.

Глава 20

Мы остановим поток идеологической чуши – не важно, идет ли речь о политических, религиозных или социальных теориях, – который течет из поколения в поколение. Мы начнем все заново, в новом месте, по-новому подойдя к делу. Мы извлечем уроки из истории и отвергнем доктрины, из-за которых человечество увязло в какофонии разногласий и хаоса. Мы всегда знали, что величие достижимо, ибо видели, каков потенциал личности, сбросившей оковы конформизма. Теперь же мы продемонстрируем всем, что может произойти, если общество в целом выше всего ценит свободу разума.

Гарри Уильямс. Из речи во время празднования Дня свободы в Берлине, 3 марта 2684 г. н. э.

Мы все еще вращались по орбите вокруг луны, когда Белль доложила, что обнаружила «Бремерхафен».