Искатель, 1962. Выпуск №1

Через день Султана запирали на два часа в светлой камере, где в самые неожиданные моменты вспыхивали лампы, трещали звонки и шевелились разные палки. Султан с охотой ввязывался в игру и старался догадаться, чего от него хотят. Он долго тыкался в разные углы, прыгал и толкал носом кормушку, пока не выяснялось, что надо нажимать на доску или лаять, чтобы выполнить очередную прихоть экспериментаторов. Тогда дно кормушки поворачивалось с восхитительным скрипом, и перед Султаном появлялись мягкие суповые кости с лохмами мяса…

Но скоро прежняя работа кончилась: его усадили в клетку и три дня везли в автобусе. По приезде незнакомые люди в белых халатах связали Султану лапы, ловко уложили на холодный стол и начали надевать тесную, неудобную маску. Султан никак не мог догадаться, что за этим последует и когда, наконец, ему дадут поесть. Чувствовал он себя неважно. Внезапно распахнулась дверь и в комнату влетел толстый человек в обычном пиджаке. Лицо его было измученным.

— Отставить! — крикнул он. — Хватит губить собак. К черту всю вашу препарацию! Отдельно от собаки нервные стволы не работают.

— Может, попробуем новый питательный раствор, Макар Иванович? — спросил один из людей в белом. — Очень близок по составу…

— Довольно составов! Будем вводить концы прямо в живую собаку. Пусть она сама питает и содержит в порядке свой регулятор. У нее там достаточно запасных каналов, может часть уступить нам.

Маску надвинули поглубже, что-то резко-приятное ударило Султану в нос. Он пытался вырваться, но тело уже плохо слушалось его, и пес заснул.

Султан хорошо перенес операцию, Теперь он все время висел на мягких лямках в станке, опутанном проводами, посреди большого, светлого зала, похожего на склад. Было скучно и неудобно. Султан жалостно глядел, как мимо носили черные ящики со стеклянными окнами — осциллографы, самописцы, — и норовил лизнуть чью-нибудь руку. Кроме того, он испытывал странное смутное ощущение, будто у него выросла еще одна, очень большая, тяжелая лапа. Едва он пытался шевелить ею, как все люди кидались к своим ящикам, припадали к стеклам, махали руками, записывали, кричали и ссорились. Постепенно Султан забыл о новой лапе, стал забывать даже о своих природных четырех, прибинтованных к столикам станка, потому что шевелить ими было невозможно.

Кормили Султана так, как не кормили даже гончих собак французских королей, но самочувствие его ухудшалось. Одно дело — два часа в камере разгадывать звонки, и совсем другое — день и ночь неподвижно висеть среди лихорадочной суеты и крика большой лаборатории. В спине началась ломота, она растеклась по всему телу: Султан поник головой, уши опали, мутные желтые глаза глядели на людей без всякого интереса.

— Отек и депрессия, — сказал однажды человек в белом халате Автоному Георгиевичу. — Необходимы движения, прогулки. Иначе летальный исход в течение недели.

— Это исключено, — ответил Автоном Георгиевич, глядя в пол. — Эксперимент нельзя приостановить.

— Се ля ви, такова жизнь и ее потребности, — меланхолично заметил врач. — Вашему «регулятору» нужны прогулки. И личная жизнь. Вы могли бы носить за ним кабель?.

— Я готов носить за ним кабель, хотя и я кандидат наук, — мирно ответил Автоном Георгиевич. — Но вы ручаетесь, что пес не станет бегать вокруг столба? Не погонится за котом, не свалится в яму и не оборвет при этом один из пятнадцати проводов? А тогда все начинай сначала. Где гарантии?

У врача гарантий не было.

— Снимите пса и ведите в операционную, — посоветовал Автоном Георгиевич. — Вшейте ему под кожу вот эту штучку. Тут из микромодулей мои мальчики смонтировали радиопередатчик и приемник на пятнадцать каналов. Батареи будут снаружи. Пусть бегает Султан и благодарит свою собачью судьбу. Кабеля не будет.

До чего же наивен был Султан, считая обстановку академической псарни идеалом собачьего существования!

На новом месте его освободили от всяких обязательных занятий. Только раз в неделю с величайшей осторожностью над ним несколько минут колдовали техники — меняли батареи. За ним ухаживали псари с ветеринарным образованием. Для прогулок ему был предоставлен участок парка, обнесенный высоким забором, чтобы он не мог удрать. А пища! Нет выражений для того, чтобы передать ее необыкновенную сладость и питательность.

Раньше у Султана была слабость: вкусный кусок заставлял начисто забывать те остатки чувства долга и собственного достоинства, которыми его наделили поколения предков — верных, самоотверженных собак. За кусок колбасы он не раз продавал случайных хозяев, был поносим, бит и изгоняем. А ведь в колбасе, если принюхаться, есть что-то резкое, и теперь он смотрел на нее равнодушно, почти как на завалявшуюся в пыли корку.

А главное — никаких наказаний! Однажды, играя, он разорвал брючину служителю и, поджав хвост, ожидал неминуемой порки. Но служителя просто перевели на другую работу, а пса напоили слабым раствором брома.