Искатель. 1968. Выпуск №1

Второй. Третий. Впереди уже его собственные окна. Вот он уже добрался до них. Но там что-то было неладно. Он отпрянул от своих окон и, совершив еще один виток, ринулся на следующий, пятый этаж. Во мраке одного из его окон что-то блеснуло, и в прямоугольном пространстве между домами, как большой барабан, грохнул выстрел.

Он миновал пятый этаж, шестой и достиг крыши. Это заняло не больше секунды. Ого, здорово же он любил жизнь! Парни, притаившиеся в его окнах, не могли оттуда стрелять в него — он находился как раз над их головами, по прямой линии, и, разделяя их, густо переплелись пролеты пожарной лестницы.

Я был слишком поглощен своими наблюдениями, чтобы следить за тем, что происходило вокруг меня. Неожиданно рядом со мной возник Войн, целившийся из пистолета. Я услышал, как он пробормотал:

— Как-то даже неловко стрелять, ведь ему придется лететь с такой высоты.

Там, наверху, он балансировал на парапете крыши и прямо над ним сверкала звезда. Несчастливая звезда. Он задержался на лишнюю минуту, пытаясь убить раньше, чем убьют его. А может, он знал, что все равно уже мертв.

Высоко в небе щелкнул выстрел, на нас посыпались осколки оконного стекла, и за моей спиной треснула од» на из книг.

Войн уже не заикался ни о какой неловкости. Мое лицо было прижато к его руке. При отдаче его локоть двинул мне по зубам. Я продул в дыму просвет, чтобы увидеть, как он падает.

Это было страшное зрелище. С минуту он еще простоял там, наверху, на парапете. Потом выпустил из руки пистолет, как бы говоря: «Больше он мне не понадобится». И отправился вслед за ним. Он падал по такой широкой дуге, что даже не задел пожарной лестницы. Приземлился он где-то далеко и ударился о доску, торчавшую из невидимого для нас штабеля. Она подбросила его тело вверх, как трамплин. Потом он упал вторично — теперь уже навсегда. И все кончилось.

— Я понял, где это, — сказал я Войну. — В конце концов я все-таки сообразил. Квартира на пятом этаже, над ним, та, где еще идет ремонт. Уровень цементного пола в кухне выше, чем в других комнатах. Они хотели с минимальными затратами выполнить противопожарные правила и заодно создать впечатление углубленной гостиной. Советую тебе разломать этот пол…

Он сразу же отправился туда, через черный ход и загородки, — чтобы сэкономить время. Там еще не включили электричество, и им пришлось воспользоваться карманными фонарями. Управились они быстро, стоило им только начать.

Примерно через полчаса он подошел к окну и просигнализировал мне слово «да».

Вернулся он только к восьми часам утра, когда они уже привели все в порядок и увезли их. Их обоих — свежий труп и труп, давно окоченевший. Он сказал:

— Джефф, я беру все свои слова назад. Тот безмозглый кретин которого я послал туда за сундуком… Хотя в общем-то он и не виноват. Виноват я сам. Ему было приказано проверить содержимое сундука, а не приметы женщины. Вернувшись, он в общих чертах описал ее, не вдаваясь в подробности. Я иду домой, ложусь в постель, и вдруг хлоп! — что-то щелкает в моем мозгу: один из жильцов, которого я допрашивал два полных дня назад, сообщил ряд деталей, не совпавших в некоторых важных пунктах с его описанием. Вот и докажи теперь, что я не болван!

— В этом проклятом деле со мной все время происходило тоже самое, — признался я, чтобы утешить его. — Я называю это замедленной реакцией. Она чуть не стоила мне жизни.

— Но ведь я офицер полиции.

— Поэтому у тебя вовремя прояснились мозги?

— Конечно. Мы пошли туда, чтобы забрать его на допрос. Увидев, что его нет дома, я оставил там ребят, а сам решил зайти к тебе, чтобы выяснить отношения. Так как же ты додумался до этого цементного пола?

Я рассказал ему о нарушенной синхронизации.

— В окне кухни агент по найму показался мне выше Торвальда, выше, чем минуту назад, когда они оба стояли у окон гостиных. Это не секрет, конечно, что в кухнях делали значительно приподнятые цементные полы, которые затем сверху покрывали пробковым составом. Но это натолкнуло на новую мысль. И так как ремонт шестого этажа был закончен раньше, оставался пятый. Вот как я это теоретически представляю себе. Она долгие годы болела, а он сидел без работы, и ему надоело и то и другое. Поговори с той, со второй…

— Она будет здесь сегодня к вечеру, ее уже везут сюда под арестом.