Искатель. 1969. Выпуск №1

— Раз решил — держись капитально! Жаль, специальности человеческой у тебя нет! Но ты держись за людей. Без порядочных корешей любое дело труба.

— Антарктиде привет, — сказал я.

— Сделаем! Капитально!

ДОРОЖНЫЕ ОДИССЕИ

В точности по предсказаниям покорителя Антарктиды Василия Прозрачного на вторые сутки я уже имел в вагоне собрата, кореша и попутчика — авиационного бортмеханика Витю Ципера, одинокого, как и я, человека.

— Понимаешь, — говорил он, разглядывая в окошко пейзаж, — у меня судьба, как у циркового медведя, сложилась. Раз поймали — и показывай номера. Только нацелился я в институт, как попал в авиационное училище. Ладно, думаю, буду истребителем, грозой неба. Но понадобились штурманы — и из грозы неба попал я в штурманский класс. А из штурманов уже переделался в бортмеханика. Пока я учился да переучивался война кончилась. И не пришлось мне воевать. Я сейчас думаю, что, может, меня специально долго учили, чтобы по глупости не погиб. Вот с тех пор люблю поезда. Нервы успокаивают. Каждый раз из отпуска неделю поездом еду, плюнув на бесплатный авиационный билет.

— А ты брось эту службу, — посоветовал я.

— Ты что, ошалел? — спросил Витя Ципер. — Я же летаю. Народ пошел ныне! Даже в отпуске порыдать нельзя, сразу жалеют.

История моя его заинтриговала.

— Чем могу — помогу! Жаль, я отпуск на глупые Гагры ухлопал. А то бы вместе. Знаешь, с ружьем, собакой, в лесу, по земле… Я в людях доверие люблю. Эх, как я люблю в людях доверие! Знаешь, у меня это больное. Я прямо больной делаюсь, когда недоверие или хитрость вижу.

На длинной стоянке в Большом Невере Витя Ципер выскочил из вагона-ресторана и понесся в глубины поселка. Вернулся он с громадным шоколадным набором болгарского производства.

— Нужная вещь, — сказал он, подмигивая. — Не знаю уж, какая связь у Невера с Болгарией, но я тут всегда конфеты покупаю.

Прямо в аэропорту вручил он тот болгарский набор распрекрасной блондинке, которая ведала посадкой, и кивнул на меня. А мне вручил несколько сотенных.

— Вернешь, когда сможешь, а пока держись за ту Люсю, не унывай и не иди против себя, а также против природы. Я как летчик это хорошо знаю.

Через два часа распрекрасная блондинка Люся какими-то черными ходами, если может быть черный ход на ровном поле аэродрома, сунула меня в ИЛ-14, что шел на Магадан.

ЖЕСТКИЙ ГОРОД

В Магадане дела мои пошли неважно. Энергичный это город. Людей встречает без слюнтяйства. Сопки сжимали город со всех сторон, на сопки сверху давил туман, и сам город как бы вымахивал главной улицей тоже на сопки.

Аэропортовский автобус остановился у окраины города. Асфальтированный «пятачок» автостанция, телеграф, гостиница. Я вынул из чемодана пальто. Прохладно было в Магадане в июльский день. Чемоданчик стал совсем невесомым, и я шагнул к гостинице, но за порог так и не перешел. Сквозь стекло увидел в вестибюле знакомую картину: сидели на чемоданах люди и безнадежно смотрели в пол. Делать было нечего, и я пошел по этой улице вверх на горку, чтобы с высоты сориентироваться в обстановке. Шел я с чемоданчиком, в мятом пальто, остановился, купил у тетки на углу пару пирожков и так с чемоданом в одной руке, с пирожками в другой, мимо крохотных лиственниц, по тротуару из бетонных пятиугольников, быстренько оказался наверху, и весь город лег передо мной как на ладошке. Я сел на ящик возле строящейся телевышки и стал жевать свои пирожки.

Город лежал в серых отблесках недавнего дождя. Вон один его край, зажатый сопкой, вон другой, и вот его начало у асфальтового «пятачка».

За моей спиной город круто сваливался вниз россыпью одноэтажных домишек, и за серым хламом этих домов лежало море, бухта.

Вечером я очутился в 6-й транзитке. Гостиница в Магадане оказалась всего одна, но транзиток, или бараков, которые пропускали сквозь себя валы вербованных, прибывших с пароходами, или, наоборот, отработавших и уезжавших с теми же пароходами в Совгавань, Находку, Владивосток, оказалось достаточно.

Народ в транзитке был пестрый, напористый и подвижный. Мелькали названия незнакомых поселков, и над всем этим висело слово «трасса». Та самая трасса, что от этого северного города еще на тысячу километров шла на север. Но и от конечного ее пункта до розовой чайки оставались громадные пространства. Только уже без дорог.

Я понял, что с дилетантским подходом к делу мне эти пространства не одолеть. Надо было устраиваться на работу в те края. И снова я с завистью вспомнил покорителя Антарктиды с шестью классами при восьми специальностях.

«Ладно, — решил я. — Глас Василия — глас божий. Пойду по его стопам».

Из разговоров я уже знал, что в городе существует великолепное учреждение для неприкаянных людей под названием Учкомбинат.

В Учкомбинате за полгода при приличной стипендии давали им приличную для этих мест специальность: топограф или техник-геолог.

Я выбрал себе топографа. С топографией я был знаком по институту и практику проходил: месяц маялись с теодолитами и нивелирами на берегу Вятки.

…В Учкомбинате мне объяснили, что необходимо вначале принести бумажку из управления по кадрам, из комнаты № 218.