Искатель. 1969. Выпуск №4

Владимир Александрович назвал пропуск, услышал отзыв, и из-за поворота мигнула «летучая мышь», высветив фигуру бородатого старика с винтовкой в руках.

— Правильно действовали, товарищ Гаркуша, — похвалил командир часового. — Только вместо «Кого несет?» следует говорить «Кто идет?». А уж «ядрена-матрена» — это лишнее, можно и без присказки. И что за выражение: «а то пальну!»? По уставу как?

— Что ты мне, товарищ командир, про устав, ядрена-матрена? — опершись на винтовку, как на палку, заулыбался партизан. — Меня, старика, все равно под устав не обстругаешь…

Владимир Александрович тоже улыбнулся и, пожелав деду ни пуха ни пера, направился с Яшей по штольне дальше, в глубь лабиринта, освещая перед собой путь электрическим фонариком.

С каждой сотней метров кровля штольни понижалась, неумолимо и властно придавливая путников к земле. Дышать становилось все труднее.

Внезапно они наткнулись на баррикаду, из бойницы которой на них грозно глядел зрачок пулемета.

— Стой! Пропуск?

— Шаланда. Отзыв?

— Штык.

Из-за баррикады с «летучей мышью» навстречу командиру вышел Иван Петренко, хозяин всего оружия, находившегося в распоряжении отряда. Мастер спорта, инструктор стрелковой подготовки, Петренко учил стрелять всех партизан.

— Ну как, привыкли к новому месту? — спросил его командир.

— Какое там! — Петренко махнул рукой. — Так и кажется, что кто-то пялит на тебя глаза из темноты. Так бы ему, сукину сыну, и врезал прикладом по его противной роже… Гитлера бы сюда, в эту могилу, пусть бы лучше он привыкал. Верно я говорю, Яша? Уж мы бы его погоняли по этим дырам.

Яша мысленно представил себе, как, озираясь, Гитлер тикает от них по лабиринту, и развеселился.

— Однако нам еще шагать и шагать, — заторопился Бадаев и, попрощавшись с Петренко, направил луч фонарика в новую штольню.

На партизанской базе Яша задержался. Едва они прибыли в штаб, как дежурный, богатырского телосложения парень в красноармейской форме, передал командиру донесение наземной разведки. Наказав Яше никуда не отлучаться, ужинать и располагаться на ночлег, Бадаев тут же куда-то исчез.

Дежурный проводил Яшу в командирскую «каюту» — она размещалась в соседнем забое, — принес туда матрац, подушку и теплое ватное одеяло.

— Командировы, — объяснил он, прогудев могуче густым басом, и показал на вырубленную в стене нишу размером с вагонное купе. — Такие хоромы мы получили сегодня все. Устраивайся, будь как дома.

— Но не забывать, что в гостях? Это вы хотите сказать? — пошутил Яша, пробуя, удобно ли будет лежать в нише.

— По мне, оставайся! — пророкотал парень и спросил: — Кишки марш не играют? Есть хочешь? А то вместе бы. Завхоз, Иван Никитич, расщедрился: каждому по двести граммов выдал. Историческое новоселье, говорит, было бы грешно не отметить. Добрая душа, уважил.

Есть Яша не хотел.

— Неужто ни-ни? — удивился здоровяк, щелкнув себя по шее. — Надо бы малость…

Судя по всему, новоселье он уже отметил.

— Вот вы о чем! — догадался Яша. — Только не пью я. Даже ни-ни.

— Молодчина! — похвалил парень. — И не надо, не привыкай, ни к чему это. Но… приказ есть приказ! А приказ начальника — закон для подчиненного. Ты слышал, что сказал командир! Надо по-у-жи-нать. Понял?

— Так точно, товарищ…

— Зови меня Ерусланом, — разрешил парень.

— Если вы, товарищ Еруслан, не возражаете, то я поужинаю утром, — предложил Яша, залезая в нишу.

Но Еруслан был неумолим.

— Возражаю! — пробасил он во всю мощь своих необъятных легких. — И притом категорически. Утро — это ведь уже завтра, верно? А исторический день для завхоза — это сегодня. Смекаешь?

— Тогда давайте так: я вам сейчас — свой ужин, а вы мне утром — свой завтрак, — предложил Яша.

— Мужской разговор! — согласился Еруслан и пожелал Яше спокойной ночи.

Только сейчас, оставшись один, Яша оглядел жилище Владимира Александровича. Штрек как штрек. Не слишком широкий и не очень высокий. Нормальный, пригибаться не надо. В углу кованный железом деревянный сундук, медный чайник, бачок с водой. Напротив, у стены, на аккуратной каменной ножке квадратная каменная плита — стол. На нем телефон-вертушка, знакомый томик рассказов Джека Лондона, фарфоровая чернильница, пепельница с царицей Тамарой. Возле стола две каменные «табуретки» и какая-то большая корзина, прикрытая куском рогожи. На крюках, вколоченных в стену, — полушубок, ватные брюки, автомат.

Яша убавил в висевшей над нишей «летучей мыши» огонь, натянул одеяло до подбородка, закрыл глаза. Так, с закрытыми глазами, он пролежал долго, может, час или два, но сон не приходил. Где-то недалеко раздавались голоса. Кто-то негромко пел об отважном Ермаке и «товарищах его трудов». Да, в такую ночь уснуть было нелегко. Там, наверху, с передовых позиций в порт шли отряды красноармейцев. Последние защитники Одессы до рассвета спешили попасть на последние уходящие в Севастополь корабли. Завтра в городе уже будут фашисты. Завтра… Каким же он будет, этот завтрашний день? Яша достал карманные часы — подарок командира, — щелкнул крышкой. Светящиеся стрелки показывали без четверти три. Завтра уже наступило…