Искатель. 1974. Выпуск №6

Надсадно тарахтели по булыжнику колеса. Обшарпанная пролетка дребезжала всеми частями. Расслабленно опустив руки, Вячеслав Рудольфович отдыхал и думал, зачем его срочно вызвали в Москву. Вспоминал кипящий котел Украины. Бешеную, без сна и отдыха, работу особоуполномоченного с правом смещения, ареста и предания суду ревтрибунала всех, не подчиняющихся его распоряжениям.

Чрезвычайными полномочиями распоряжаться было далеко не просто там, где перемешались немцы, Центральная рада, банды атаманов Ангела и Зеленого, анархисты, петлюровская директория, кулачье, подстреливающее из-за углов комиссаров и комитетчиков, деникинская разведка, дезертиры, лазареты с сыпняком, шайки уголовников, беженцы, сотни тысяч отчаявшихся людей.

А в прифронтовой полосе надо было наводить строжайший порядок, организовать оборону узлов железных дорог в районе Конотопа, Сум и Воронежа, распутывать заговоры, бороться с бандитизмом, раскрывать подпольные белогвардейские организации.

Сил все-таки не хватило, Киев пришлось временно оставить.

Извозчик повернулся к молчаливому седоку.

— Деникин, сказывают, по два пуда крупчатки на едока отвалит, как в Москву придет… Не слыхал, случаем, господин-товарищ?.. Я считаю, что брешут. Где теперь столько крупчатки возьмешь? Будь хоть ты три раза генерал с эполетами, крупчатки сейчас все равно не добыть… Может, хоть аржаного по два пуда выдадит.

— Не выдадит, папаша.

— Это почему же? Аржаной еще есть.

— До Москвы Деникин не доберется.

— А сказывают, будто уже близко подошел. Агромадная, говорят, армия… Значит, к «Метрополю» вам… Богато там раньше купцы гуляли. А сейчас, швейцар мне жаловался, только всего, что суп из пшенки и тот по карточкам… Их, времена-моменты!

Извозчик подстегнул лошадь и замолчал, видно решив, что и так не в меру разговорился.

Кабинет председателя ВЧК был скромен и прост. Письменный стол с аккуратно разложенными бумагами, телефоны и жесткое кресло, книги, несколько простых стульев.

Дзержинский поднялся навстречу.

— Наконец-то прибыли, Вячеслав Рудольфович! Как дела на Украине?

— Тяжело, Феликс Эдмундович. Обстановка очень сложная.

— Знаю… Здесь тоже не легче. Прорыв Мамонтова под Воронежем пока ликвидировать не удается. После взятия Орла Деникин непосредственно угрожает Туле и Москве… Вы не удивлены, что я обратился в Центральный Комитет с просьбой направить вас на работу в Особый отдел ВЧК?

— Не удивлен, Феликс Эдмундович, — ответил Менжинский, снял пенсне и потер длинными пальцами покрасневшую переносицу. — Теперь вообще перестают удивляться. А коммунисты тем более. Для члена партии любое поручение ЦК является законом. Ни один большевик, по моему мнению, не может отказаться от работы в Чека…

— Иного ответа от вас не ожидал, — глуховатым голосом ответил Дзержинский.

У председателя ВЧК были запавшие щеки, тени под усталыми глазами, исчерканный морщинами лоб. Феликс Эдмундович работал, как всегда это бывало, самозабвенно, не щадя себя, на износ. Вячеслав Рудольфович вдруг подумал, что революция бешено изнашивает профессиональных работников, но передышки сейчас себе никто не может позволить.

— Вам даются особые полномочия. Вы вводитесь в состав Президиума ВЧК. Задание серьезное. Нужно налаживать работу Особого отдела, изживать трагические ошибки Военконтроля. По близорукости, если не сказать большего, Троцкого аппарат Военконтроля оказался зараженным шпионами. После падения Казани и Симбирска большинство сотрудников Военконтроля перешло на сторону белых и выдало коммунистов. Наши разведчики, направленные летом прошлого года через Южный фронт на Украину, все были взяты контрразведкой и расстреляны. Теперь мы знаем, что их тоже выдал Военконтроль. ЦК слил аппараты Военконтроля и фронтовых Чека в Особый отдел. Перестройка закончена, теперь нужно налаживать и активизировать работу…

— Понятно, Феликс Эдмундович, — ответил Менжинский.

Серо-зеленые глаза Дзержинского вдруг приметно дрогнули и утратили деловое выражение.

— Давно мы с вами не виделись, Вячеслав Рудольфович. Помните Париж?

Менжинский подтверждающе кивнул.

Он хорошо помнил давнее лето одиннадцатого года, когда познакомился с Феликсом Эдмундовичем, возвратившись в Париж из школы «отзовистов» в Болонье. Сбитый с толку крикливыми лозунгами, Вячеслав Рудольфович согласился было читать там лекции, но, к счастью для себя, довольно быстро сообразил, в какое болото его затягивают.

Да, школа в Болонье была ошибкой коммуниста Менжинского. После поражения революции пятого года он не сумел правильно оценить обстановку. Натура требовала немедленных действий. Они представлялись только в форме усиления военной организации партии, развития пропаганды в войсках. Вячеслав Рудольфович не сразу понял, что такая тактика гибельна, что она может оторвать партию от масс, лишить ее главной силы — опоры на рабочих и крестьян, превратить в группу подпольных заговорщиков.