Искатель. 1976. Выпуск №5

И вот между инспектором и Пруво было заключено молчаливое и негласное соглашение, по которому Пьер делает все, с чем может справиться сам, а старого эксперта вызывает лишь потом и то только в крайних случаях. Знать об этом никто не мог — Пьер всегда ездил на своей машине. И по этой причине ни тот, ни другой не боялись взбучки от начальства за нарушение правил. За это Пруво не приставал к Тексье со своими всяческими поучениями и выполнял все необходимое как можно быстрее. Потому-то Пьеру и приходилось таскать с собой портфель. Но сейчас он уже знал, что эксперта придется вызвать.

Как только они вошли в кабинет Эрсана, инспектор попросил разрешения позвонить и набрал номер Пруво. Старый эксперт выслушал его, поворчал и сказал, что выезжает немедленно.

— Первое, о чем я хотел спросить вас, — раскуривая трубку, Пьер повернулся к Эрсану, — откуда в кабинете этот нож, или, точнее, шпага?

— Конечно, конечно, я знаю его историю, — ответил Эрсан, усаживаясь напротив инспектора. — Очень старинная вещица. У кого-то из далеких предков Мариуса была шпага, подаренная королем. Хозяин очень гордился ею. И поэтому заказал к своему чернильному прибору, тому самому, что вы видели на столе Кристьена, нож для резки бумаги, выполненный в виде точно такой же шпаги. Интересно другое. Первый ее владелец погиб от той самой шпаги. Его заколол слуга. Шпага пропала, но ее миниатюрный двойник так и хранился в семье, переходя от отца к сыну. Мариус очень дорожил этой реликвией и не сколько раз, смеясь, говорил, что его, пожалуй, тоже заколют ею. Если бы он только знал, что так и случится… Да, вещь эта действительно отменна. А рукоять… Это же прямо-таки произведение искусства. И рубины настоящие, старинной огранки. Вы, наверное, взяли ее с собой. Постарайтесь, чтобы она не пропала. Ведь у Мариуса есть взрослый сын, и она должна достаться ему. Уж такова традиция.

— У меня создалось впечатление, что вы были с Кристьеном довольно близкими друзьями? — спросил инспектор, смотря заместителю главного врача прямо в глаза. — Вы называете его по имени, прекрасно знаете семейную историю и традицию…

— Действительно, действительно, — торопливо прервал его Эрсан, — мы были друзьями. Однако вы сделали не совсем правильное заключение. У нас в клинике Кристьена называли по имени почти все. Да и он сам, несмотря на очень жесткий, в общем-то, и порой вспыльчивый характер, обращался ко всем запросто. Уж такой человек. Знаете, когда он бывал в хорошем настроении, с ним удивительно приятно работалось. Ну а история шпаги известна очень многим. Он любил ее рассказывать.

— Скажите, а до какого часа, по-вашему, мог здесь находиться Мариус Кристьен, если бы ничего не случилось? Я имею в виду, часто ли он задерживался на работе?

— Трудный, трудный вопрос. Не потому, что я не знаю, а потому, что он касается личной жизни Мариуса.

— Теперь ему уже ничто не повредит.

— Вы правы, вы правы. Понимаете ли, в последнее время Мариус часто оставался ночевать здесь. У него дома какие-то неприятности с женой. То ли она ревновала его, то ли он ее. Когда я спросил однажды Кристьена, он ответил, что ему все надоело и надо на что-то решаться.

— Ладно, оставим это. Скажите, вы совершенно исключаете такую возможность: убийство совершил кто-то из сотрудников клиники?

— Что вы, что вы! Сказать, будто его любили, нельзя. Это довольно сложно при его жестком и, я бы даже сказал, эгоистичном характере. Но, по крайней мере, очень уважали. Великолепный хирург, всегда готовый помочь больному в самых, казалось бы, невероятных случаях… Мне сейчас трудно сказать, чего в нем было больше — человеколюбия или же просто наслаждения своим умением, своим искусством. И все же я уверен — никто из наших работников подобного совершить не мог… Все мы понимали и понимаем — без него нам станет очень трудно. Он делал такие операции, на которые никто другой в нашей клинике не способен…

— Предположим, вы правы. Но кто же тогда? Вы же сами говорите, что ночью сюда никто из посторонних проникнуть не мог. Послушайте, а пользовался ли Кристьен дверью, ведущей на террасу?

— Да, да… Надо же, я совсем забыл о ней. Действительно, его кабинет единственный, в котором есть такая дверь. Правда, он редко пользовался ею, но иногда днем все же выходил на террасу.

— Вы сказали, ключ от этой двери недавно потерян. Как это произошло?

— Не знаю. Не знаю. Просто слышал, как Мариус просил сестру-хозяйку достать ему ключ от этой двери, мол, его ключ куда-то исчез.

— И последний вопрос. У Кристьена в кабинете бар. Он любил пропустить рюмку-другую?

— Нет, напитки больше для друзей, которые часто заглядывали в клинику. Сам Кристьен мог выпить рюмку коньяка или красного вина только после тяжелой операции или в конце трудного рабочего дня.

— Благодарю вас, — сказал Пьер, — а теперь у меня будет такая просьба: пришлите ко мне тех, кто дежурил сегодня ночью.

Инспектор побеседовал с каждым, но ничего нового он не услышал. Только один из дежуривших врачей припомнил, будто около девяти вечера Мариус Кристьен разговаривал по телефону.