Искатель. 1977. Выпуск №1

— Когда вы рассказывали о битве на Волге, — продолжал альпинист, — я сразу вспомнил город, в котором родился и живу.

— А где вы живете?

— В Магистральном.

— Давно собираюсь побывать в Магистральном, да вот не выберусь никак. Вот сдадим Тобора в серию — и нагрянем к вам с Иваном Васильевичем.

Суровцев услышал свое имя и кивнул, не отрываясь от калькулятора, хотя, быть может, и не расслышал толком, о чем идет речь.

— Примете? — спросил Петрашевский.

— По первому разряду! — оживился альпинист. — У Hag есть что посмотреть. Например, подлинную технику, которой пользовались строители Байкало-Амурской магистрали: самосвалы, экскаваторы, вертолеты. И еще у нас есть рубленые избы, даже палатки, в которых строители жили поначалу…

К их разговору начали прислушиваться. Пока испытание шло гладко, люди получили возможность на несколько минут расслабиться.

— Вы, наверно, всю магистраль знаете, Константин Дмитриевич? — вступил в беседу Коновницын.

— Как свои пять пальцев. Я пешком прошел ее несколько раз из конца в конец.

— А какое место на магистрали самое интересное? — спросил неразговорчивый усач.

— Трудно сказать… — задумался Костя. — У нас там каждый город имеет свое лицо: Пурикан, Силип, Штурм. Вся магистраль — живая история.

— Да, вернемся к началу нашего разговора, Костя, — сказал Петрашевский. — Какое отношение имеет ваш город к битве на Волге? Война ведь не докатывалась до Магистрального.

— Во время Отечественной войны этого города вообще-то на свете не было, — подтвердил альпинист.

— Вот видите.

— И все-таки мой город самым прямым образом связан с Волгоградом! — продолжал альпинист. — Тут ассоциация прослеживается четкая. Эти два города связывают… рельсы.

— Рельсы?

— Да, обычные стальные полосы, которыми пользовались транспортники до появления машин на воздушной подушке.

— Разве эти два места в то время были связаны рельсами? — удивился Петрашевский. — А я — то полагал, что достаточно знаю двадцатый век.

— Нет, было иначе, Аким Ксенофонтович. У нас в Музее БАМа хранятся рельсы. На них можно заметить следы пуль, осколков и пламени…

— Что же это за рельсы?

— О, это рельсы не простые… Это самые первые рельсы, которые уложили в тело магистрали. Ее начали строить задолго до вражеского нашествия. Ну а потом грянула война. Великая Отечественная… В битве на Волге решалась участь страны, судьбы всего мира. Нашим саперам рельсы срочно понадобились, чтобы навести переправу через Волгу, взамен разбомбленной. Рельсы сняли с магистрали и отправили их на Волгу… Через много лет после войны рельсы разыскали и вернули на берега Амура. Это был первый экспонат музея, посвященного Байкало-Амурской магистрали, — закончил Костя.

…Тобор преодолел Лабиринт. Сегодняшний цикл предполагал еще два испытания.

Перед Тобором выросла конструкция неизвестного ему назначения. Белковому предстояло исследовать ее. Не исключено ведь, что и такого рода задачи придется решать ему в экспедиции на Бета Лиры…

Теперь роль Тобора на время сменилась. Он перестал быть связным между группой космонавтов, попавших в беду, я материнским кораблем, который должен прислать помощь. Белковый стал разведчиком — испытателем новой планеты…

Металлические плоскости, пластиковые закругления поблескивали в лучах прожекторов. Конструкция поражала не столько размерами, сколько сложностью и необычностью.

Тобор произвел фотосъемку объекта с нескольких точек, затем сделал наружные замеры, взял пробу на радиацию, после чего открыл массивный люк и бесстрашно двинулся внутрь.

Вскоре на боковом экране начали выскакивать символы и цифры, которыми сыпал Тобор, приступивший к исследованию внутреннего строения объекта.

Монтажеры, сидевшие в зале, только кивали удовлетворенно, сверяя информацию робота со своими данными.

Вскоре Тобор решил общую задачу, определив, что установка предназначена для синтеза ядер тяжелых элементов.

— Двести штрафных очков долой! — воскликнул Суровцев.

Погасли прожекторы, растаяла вдали оставленная Тобором установка. На дальнем полигоне сгустились сумерки. И вскоре далеко перед белковым, там, на самом краю условного мира, сурового и странного, заполыхали малиновые зарницы.

— Вечерняя заря? — спросил Костя, невольно заражаясь общим волнением.

— Отблески лавы, — отвечал Суровцев.

Да, предстояло последнее испытание, венчающее сегодняшний цикл…

Тобор поднимался в гору, которая вновь напомнила Ивану холмы Греции.

Как только не старались Суровцев и его коллеги раскрыть секрет прыжка древних атлетов! Они собирали о древних Олимпиадах всю информацию, какую только удавалось отыскать, и просеивали ее сквозь сито ЭВМ в надежде, что хоть какие-то нужные им крупицы осядут в ячейках логических схем. Каких только предположений не строилось по поводу фантастических этих прыжков!