Искатель. 1979. Выпуск №5

Из рукописи Махмудбека Садыкова

На чужбине я почти ежедневно вынужден был встречаться с так называемой верхушкой эмиграции. Бывшие курбаши, муллы, баи еще строили планы нападения на Страну Советов. Стоило иностранной разведке кого-нибудь из них поманить пальцем, и он моментально появлялся, якобы ведя за собой свое верное войско.

Я присутствовал при таких сделках и очень хорошо знал, что нет никакого войска. Есть небольшая шайка головорезов. Разумеется, и шайка могла натворить много бед. Следовало немедленно принимать меры к срыву любой диверсии, любой вылазки бандитов.

Верхушка эмиграции выдавала эти шайки и отряды за массовое народное движение.

Я знал много курбаши, которые спали с маузером под подушкой, боялись своих подчиненных. Одни подчиненные были обмануты, другим угрожали пыткой и смертью…

Басмачество — контрреволюционное движение. В Средней Азии оно проявилось в форме открытого бандитизма. Басмач (по-узбекски — «басмак») — это притеснитель, грабитель, насильник.

Как оно родилось? Кто его поддерживал?

Старый чекист, участник гражданской войны в Средней Азии, Сергей Васильевич Калмыков оставил после себя книгу «Коран и маузер».

Как очевидец, он рассказал о рождении первой банды в Ферганской долине. Начало контрреволюционному движению положила так называемая «Кокандская автономия», просуществовавшая с 9 декабря 1917 года по 20 февраля 1918 года.

В январе 1918 года крупный бай Хамдам Ходжи Каландар и создал первую банду. Во главе он поставил вора и убийцу Назара.

Это было время, когда в Ферганской долине свирепствовала «крестьянская армия» кулака Монстрова, когда белогвардейские офицеры и английские разведчики становились советниками новоявленных «полководцев», снабжали их деньгами, оружием, обмундированием.

Я знаю, что многих курбаши отдавали правосудию их же воины. И я. долгие годы связанный с крупными деятелями эмиграции, очень часто ловил на себе взгляды, полные нескрываемой ненависти.

Тюремные стены

Доктор сдвинул наручник, отыскал пульс. Стараясь не смотреть на Махмудбека, сосредоточенно считал удары. Сердце билось ровно. Оно было спокойным. Казалось, человек подчинил эти удары своей воле.

В присутствии доктора в камере становилось всегда тихо. Его побаивались, потому что появление доктора обычно было связано с несчастьем. Когда, осмотрев неподвижное тело, он поднимался, то странно шевелил пальцами, словно старался стряхнуть с них невидимую пыль. По этому движению пальцев все понимали: еще один покинул этот суетный, грешный мир. Не глядя ни на кого, доктор выходил из камеры.

Доктора все боялись. И даже при острой боли молчали, сжав зубы, повернувшись к каменной стене. Суеверный страх не покидал людей, когда доктор приходил и к Махмудбеку. Но с Махмудбеком пока ничего не случалось.

— Хорошо вы держитесь… — сказал доктор.

— Что там? — напомнил Махмудбек.

— А там много дел… — кивнул в сторону зарешеченного оконца доктор. — Немец отступает. Бежит…

При любом сообщении Махмудбек оставался невозмутимым. Доктор привык к такой реакции.

— Вы знали Мустафу Чокаева? — неожиданно спросил он.