Искатель. 1983. Выпуск №1

Майор чуть помедлил, старшина, опережая его, сказал:

— Беру, товарищ майор.

— Давайте. Возьми у санитарки автомат. И гранат побольше.

— Ясное дело.

Они вышли к концу траншеи. Старшина, пригнувшись, какое-то время вглядывался в кустарник, обернулся, шепнул:

— Рванули.

Голое место пробежали пригнувшись, падая, вскакивая, через колдобины и воронки, под редкий посвист пуль. В кустарнике на мгновение припали к траве, отдуваясь, и снова помчались, обдирая лица о хлесткие ветки. Этот чертов старшина пер, словно кабан по зарослям, напролом. Но когда Антон, споткнувшись, шлепнулся в ямину, вдруг откуда ни возьмись над ним, возникло широкое потное лицо старшины.

— Ну что, целый? Кто ж так ходит? А? Глаза под ладонь, сам гляди под ноги и по сторонам сквозь пальцы, а ты ветки мордой ловишь, весь в крови.

— Ты-то откуда знаешь, как надо? — спросил Антон, поднимаясь.

— Тайга научила, охотницкое дело. Ты сам откуда?

— Неважно, пошли.

— Не боись, успеем. Они раненых стали таскать. Пока стащат да задание получат. У них порядок. Так кто ты есть?

— Стрелок-радист.

— А до того?

— Студент.

— А, интеллихенция. — Он все еще внимательно, недоверчиво разглядывал Антона, словно определял, чего от него ждать, сам же взял в напарники, ободряюще заключил: — Ничего, ты вроде молодчик, я должник твой, надо же… Я думал, концы мне, а ты вон как трехнул его, словчился. Ну добро, айда, тут недалечко.

Теперь они шли осторожно, старшина нет-нет и выглядывал, раздвинув листву с высоты своего здоровенного роста, что-то примечал и снова по-кошачьи неслышно пробирался в гущине. Вдруг Антон ткнулся в его спину.

— Вот они… Так и знал. — И в голосе его, прозвучавшем горестно и тихо, проскользнула нотка облегчения.

В истаявшем свете луны виднелись черные кляксы минных разрывов, наводчик, солдат в годах, лежал на пулемете, уткнувшись бородой в прицел. Кошкин лежал ничком, разбросав руки.

— Надо ж, как не повезло, — сипло сказал старшина, — шальной миной.

Лента была заправлена, очевидно, их накрыло в последний момент. Антон помог старшине оттащить убитых подальше в кусты. Вдоль по взгорбку были вырыты две запасные площадки. Коробки с патронами сложены в нишах. Возле пулемета валялось несколько фляжек. Антон потрогал — тяжелые, с водой, все предусмотрели, только сами не убереглись.

Он хотел было лечь к пулемету, но старшина легко отстранил его своей лапищей:

— Погоди…

Минометные расчеты смутно различались в лощине метрах в трехстах напрямую, Антон пожалел, что нет пристрелки и делать ее нельзя — засекут. Немцы скучивались правее, должно быть, впрямь нацелились на кустарник в обход наших окопов. Выйдут во фланг и в тыл, навалятся… Старшина, лежавший за пулеметом, подергал затвор, ругнулся: что-то у него не ладилось.

— Погляди, специалист. Кажись, задержка…

— Отвались! — Антон, неожиданно разозлившись, плечом помог старшине.

Молча, ощущая в руках знакомую теплоту металла, Антон откинул затвор, продернул ленту раз, другой, устранив перекос: видимо, ребята поспешили. Сказал негромко, как нечто само собой понятное:

— Подтащи коробки и ложись справа, вторым номером.

Старшина повиновался без звука.

В ложбинке произошло движение, темная масса разделилась, часть открыла огонь по окопам, другая стремительно потянулась к кустарнику. Антон приник к прицелу, замер не дыша.

— Давай! — процедил старшина. — Ты че?!

— Не мешай.

— Ты… — И нервно потянулся к затвору.

Антон ударил его по руке.

— Сорвешь, ответишь перед майором.

“Майор” словно бы отрезвило старшину. Кажется, и сам уже что-то понял. Прошептал тягуче:

— Уйдут же.

— Вернутся.

И в то же мгновение, улучив единственный верный момент, когда цепь головой коснулась кустарника, ударил на глубину. Он не видел трассы, но давним опытом стрелка, чуть подправив на ходу вертикаль, ощутил дистанцию и, уже не целясь, повел на ширину цепочки, выдав полную ленту. Он рассчитал точно: передние сиганули в кусты, остальные, прижатые огнем, стали отползать к своим.

Цель теперь была одна — там, в ложбине, — мутная, расплывчатая, вдруг ощерившаяся вспышками огня… Пули постанывали над головой, звякали о щит. Их нащупывали здесь, на взгорбке, в кустах, и Антон, не давая опомниться немцам, почти не отжимал гашетки, принимая ленты у жарко дышавшего словно после быстрого бега старшины. Уже открыв себя беспрерывным огнем, передвинул прицел, полоснул влево по минометным сполохам, успел заметить, как заметались тени расчетов, оттаскивая свои “трубы” пониже, в овраг.

Где-то далеко позади них грохали пушки, глухо, как сквозь вату, дробилась винтовочная пальба — должно быть, оставшиеся заслоны нарочно подымали побольше шуму, маскируя отход основных частей: впереди у смутно белевшей хаты огрызалась огнем группа майора, а здесь были они со старшиной — каждый в этой искромсанной огнем ночи делал свое дело, сам себе солдат и командир, и Антон на миг почувствовал себя частичкой огромного целого в этом мгновенном ощущении бытия, где были оборваны все концы и начала. И не стоило думать о том, что будет через час, через минуту…