Искатель. 1987. Выпуск №2

Рудольф остался в Париже. Его работы иногда упоминаются в печати, но знаменитостью он так и не стал. Мы изредка переписываемся и обмениваемся поздравительными телеграммами.

Лиз Винкли открыла торговое дело. Она нашла счастье во втором браке. С ней я не встречаюсь. Многочисленные заботы поглощают все мое время.

Валерий МИГИЦКО НЕПРИЯТНОСТИ НАЧНУТСЯ В ПОЛДЕНЬ

ПОВЕСТЬ

Художник Вячеслав ЛОСЕВ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

…А потом ничего не было. Ни видений, ни звуков, наполняющих мир вокруг. Ничего. Как будто попал в темный и безмолвный тоннель, ведущий в никуда, и дверь за тобой захлопнулась. Ты делаешь шаг, другой, тебе все равно куда идти, потому что ни одно направление здесь не имеет смысла, и какой-то меркнущий свет, и затихающие звуки, которые поначалу сопровождают тебя, — это только иллюзия света и звуков, проваливаешься куда то и летишь, летишь в бесконечном слепом полете.

Просыпаюсь от ощущения полного и безмятежного счастья. Я молод, симпатичен, не связан никакими обязательствами, никуда не спешу, а сам жду от возможных встреч только хорошего. Осознав все это, я вскидываю руку, чтобы посмотреть на часы, и обнаруживаю, что они стоят. Это наводит меня на мысль откинуть полог и выйти из палатки, что я и делаю.

Час рассвета давно миновал. Солнце находится где-то на полпути к зениту. Теплый его свет окрашивает в лирические полутона место действия, в центре которого мои лагерь: красная «Нива» и палатка под цвет авто. По обе стороны от лагеря тянется кряж, окаймленный голубовато-белесой водой. Здравый смысл призывал заночевать в каком-нибудь кемпинге, где народу в эту пору негусто, но я, черт побери, в отпуске, и мне нравится самому решать, что делать. Решения эти, как правило, неординарны. Наверное, потому, что остальные одиннадцать месяцев в году за меня решает кто-то другой.

Продолжаю знакомиться с пейзажем, который в радиусе возможного контакта приятно разнообразит отсутствие людей. С галерки с холодным безразличием взирают на окружающие красоты горы. Впереди, на авансцене, замерли в искусно выписанных декорациях моря несколько лодок. С этими лодками связана какая-то тайна, ибо расположились они довольно далеко от берега и в них никого нет. Мыс с указующим перстом маяка неспешно огибает чернобокий танкер под заморским флагом.

Забота о приличествующем случаю костюме заставляет меня наведаться в палатку и оставить там джинсы и свитер. Появляюсь в одних плавках и оглядываю себя как бы со стороны. Грудь развернута, в облике чувствуется сила, взор решителен и смел. Вот только подзагореть бы малость… Воображаю в десятке метров от своего местонахождения некую соблазнительную блондинку и под ее восхищенным взглядом медленно вхожу в воду.

Вода тепла и почти невидима; на близком дне рельефно выделяется каждый камешек. Погружаюсь по грудь и выдаю метров тридцать энергичного спринта кролем, убеждая себя и блондинку в том, что и «мы не лыком шиты». Финишировав, переворачиваюсь на спину и застываю в блаженном состоянии ленивого покоя.

Возвращаюсь на берег и обнаруживаю, что блондинка исчезла. Жаль, позавтракали бы вместе. Подхожу к «Ниве», открываю багажник и приступаю к ревизии своих припасов. Осмотр отнимает немного времени, ибо последние представлены булкой, купленной сутки назад в Ростове, и термосом кофе, сваренным вчера вечером в Сухуми. Булка черствая, кофе совсем остыл, но первый же опыт с ними оказывается весьма успешным и вызывает желание продолжить эксперимент.

Покончив с завтраком, сажусь в кабину и минуту—другую созерцаю в зеркале заднего вида собственную физиономию. Двухдневная щетина придает ей какой-то пиратский вид. Приводить себя в порядок у меня нет ни малейшего желания, да и не для кого, но «джентльмен — он и в Африке джентльмен». Приободренный этой мыслью, лезу в чемодан за бритвой.

Солнце в зените, припекает оно совсем не по-осеннему. «Маяк» транслирует запись концерта оркестра Каравелли. Каравелли прекрасно вписывается в пейзаж. Горы с их показной невозмутимостью и Каравелли. Лодки на голубой воде и Каравелли. Мыс, белый маяк и Каравелли… Я сворачиваю в лагерь, не без сожаления оглядываю место, которое мне предстоит покинуть. Наверное, стоило бы задержаться здесь денек—другой. Но какой-то внутренний голос подсказывает мне, что впереди еще будет много достойных мест.

2

Впереди на шоссе застыл человек с поднятой вверх рукой. Выглядит сей живой монумент очень решительно, надежды на то, что в последний момент он уберется с дороги, у меня нет.

Помянув про себя «этих горцев», давлю на тормоз. Останавливаюсь в метре от любителя острых ощущений и только теперь позволяю себе рассмотреть его. Мужчине лет сорок пять. Сработали его основательно, добротно. Он весь словно сложен из массивных, плотно пригнанных друг к другу глыб. На лоснящемся от пота лице застыла виноватая улыбка. Будучи не бог весть каким физиономистом, внушаю себе, что действия моего спутника продиктованы добрыми намерениями. Выхожу из машины и как можно любезнее спрашиваю:

— Что случилось?