Искатель. 2009. Выпуск №08

А на ее организм алкоголь действует отрицательно, оказывает только кратковременное тонизирующее действие. Проверено. Потом наступают отходняк и снижение интеллектуальной и физической активности.

После рюмки Балакирев заговорил:

— Я предполагал, что могут возникнуть подобные трудности. Правда, я надеялся… Этот бизнес держат «мебельщики» и отпускать просто так не будут…

— Да, даже грозили. Некий Сан Саныч. — Елена Станиславовна решила, что держать проблему при себе ни к чему, раз уж сам Балакирев об этом заговорил.

— Известная личность. Сволочи… Их надо нейтрализовать! Причем самым кардинальным методом. Другого выхода не существует. Это черви, которые сидят в яблоке, но которых можно выковырнуть. Задача непростая, но выполнимая. У меня есть однокашник, друг, можно сказать. Он работает в ФСБ, как раз занимается вопросами глобальной экономической безопасности России. Твой проект вполне укладывается в его задачи. Но здесь действовать нужно тонко. Методы, которые они используют, не всегда законные, так что гласности должно быть минимум.

— Ну, лично я пока не собираюсь предпринимать никаких экстраординарных мер. Не собираюсь объявлять им войну. Сан Саныч обещал содействие в бизнесе. Не просто так, разумеется.

— Ну, дай бог, чтобы вы могли найти с ними компромисс полюбовными методами. Но не забывайте, что для бешеной собаки существует только одно лекарство — хороший заряд свинца.

— Виктор Павлович, большое спасибо за информацию! И за предложение помощи. Правда, очень надеюсь, что это не понадобится, — Елена Станиславовна вымученно улыбнулась.

…Семкина привычно проходила по всем «контрольным точкам» производства — проверяла те его элементы, которые считала важными, и одновременно философски размышляла о сложности бытия бизнесвумен. Как обычно, заключила размышления глубокомысленным «а кому сейчас легко?».

Елена Станиславовна, несмотря на то что не была в отпуске уже два года, выглядела превосходно. Загоревшая в процессе регулярных соляриев, с подкачанными в фитнес-клубе мышцами, с великолепной прической, смотрелась вполне привлекательно.

В ее зрелом возрасте, несопоставимом с моложавым видом, была даже какая-то изюминка, тайна, которая заключалась в вопросе: как женщина в тридцать девять лет, прожившая всю сознательную жизнь на скудном офицерском пайке и при этом вырастившая сына, может быть такой сексуально привлекательной? Даже голос, приобретающий к сорока годам у некоторых женщин неприятные визгливые нотки, у нее сохранял вполне эротический тембр.

Рафаэль, как телохранитель, «особо приближенный к телу начальствующей леди», иногда невольно с огоньком в глазах посматривал на это самое тело.

В результате этого к половинке грамма суточной дозы кофеина, получаемой вместе с несколькими чашечками кофе, Елена Станиславовна получала лошадиную порцию адреналина.

А поскольку рядом с ней в ее личной жизни, наверное, в связи с ее большой занятостью сейчас никто из особей мужского пола не крутился, молодой крепкий парень Рафаэль, с его соблазнительной фактурой, вызывал иногда у Семкиной весьма недвусмысленные желания.

Елена Станиславовна и Рафаэль стояли у окна и обсуждали вопросы нейтрализации «мебельщиков». Что для «Эванса» выгоднее: пойти с ними на компромисс или организовать противостояние? Психологическое состояние в этот момент отличалось от того, которое сейчас могла бы испытывать на ее месте железная леди. Железной Семкина не была.

От неудач Елена Станиславовна хотела просто по-женски поплакать, к тому же ей непреодолимо хотелось упасть на широкую мускулистую грудь Сафарова, прижаться и так стоять, стоять…

И она не удержалась, обняла. Рафаэль растерялся. Оттолкнуть ее, разумеется, он не мог. Полуобнял и попытался сказать что-то ободряющее.

Елена Станиславовна, подумав нечто вроде: «Боже мой! Как глупо себя веду, никакой ответственности или хотя бы осмысленности», потянулась губами к его губам. Принимая поцелуй, Сафаров задрожал от возбуждения.

Рафаэль не успел о чем-либо подумать.

В этот момент, постучав и, разумеется, не дождавшись разрешения, в кабинет вошла Анна. Сафаров мягко попытался отстраниться.

Елена Станиславовна сообразила и отреагировала не сразу.

Увидев картину «Скарлетт и Эшли обнимаются… да нет, черт возьми, они целуются!», Гудкова остолбенела. Возмущению ее не было предела, но оно застряло в горле. Анна пулей выскочила из офиса, забыв даже, зачем приходила.

Зашла за угол здания в укромный уголок, стояла и размазывала слезы, сопли и тушь по лицу.

Через полчаса отчаяние сменилось ненавистью: «Надо же, какая сволочь! Сделал мне ребенка, а теперь к директорше!.. А эта сучка тоже хороша! Знает, что мы живем с Рафом, и лезет! Совесть есть? Ну, я ей покажу!»

Вечером, как только все разъехались по домам, на основном складе, там, где хранились и заготовки, и уже готовые изделия, и лакокрасочные материалы, запылало. Пожарные приехали, но к складу подъехать не смогли, дворик был завален всякой рухлядью. Пламя перекинулось на соседнее здание — фабричное.