Искатель. 2009. Выпуск №12

Виталий повалился на топчан и захотел заснуть, сказав себе, что утром потребует разговора с адвокатом и подаст жалобу на унижение его человеческого достоинства. Права человека были нарушены, к нему применили пытку, а здесь не Абу-Грейб и не Гуантанамо.

Скорее всего, действительно была ночь, хотя свет в камере продолжал гореть. Виталий отвернулся к стене, обхватил голову руками и создал для себя персональный мрак, в котором видел только то, что хотел вспомнить.

«Ты меня не будешь упрекать? — сказала ему Дина, разговор происходил месяца три назад, она сидела в своем любимом кресле, закутав одеялом ноги. — Я не всегда могу контролировать, ты понимаешь… Хочу одно, а получается не так. Но потом я все поправлю. Ты на меня не станешь сердиться?»

«Нет», — сказал Виталий, потянулся к Дине и поцеловал ее в щеку, она повернула к нему лицо и поцеловала его в губы, как раньше, как всегда, ощущение было таким привычным, домашним, любимым и естественным, что Виталий заплакал, хотя не собирался демонстрировать жене свою слабость.

«Ну что ты, — сказала Дина, — пожалуйста…»

«Не нужно было тебе… — бормотал Виталий. — Ты так и не сказала, кто у тебя здесь… Когда меня нет».

«Я тебе говорила, ты не помнишь. Айседор».

«Айседор, — повторил Виталий. — Кто это?»

«Не знаю, — грустно сказала Дина. — Здесь его зовут так. А там…»

Дина нежно погладила Виталия по щеке — как он любил.

Виталий представлял, кем может оказаться Айседор, он точно это знал, но знал также, что, вернувшись, забудет настоящее имя этого человека. Так бывало всегда. Записывая свои воспоминания в файл, Виталий никогда не мог соотнести людей по ту сторону с людьми по эту — скорее всего, такой связи вовсе не было. По идее, и быть не могло, но теория суха, а древо жизни… И если Дина говорит…

Когда в глазок заглянул охранник, он увидел, что заключенный спит, свернувшись калачиком, совсем по-детски, руки сложив между колен и прижавшись носом к стене. Еще охраннику показалось, что освещение в камере странное — будто призрачное, дрожащее и почему-то серое. Он хотел отпереть дверь и заглянуть внутрь, но, помедлив, не стал этого делать. Во-первых, надо сначала доложить дежурному офицеру, а во-вторых, докладывать было нечего — свет в камере был обычным, и заключенный спал.

— Не могу, — сказал Мэнтаг, — ваш мобильный телефон на экспертизе.

Допрос продолжался весь воскресный день — время от времени в кабинет заглядывал Макинтош, громыхая телесами, и детектив минут на двадцать удалялся, оставляя коллегу вынимать душу из Виталия, не отвечавшего ни на один вопрос, но упорно требовавшего: «Я имею право позвонить адвокату, отдайте мобильный телефон».

— Эксперты изучают входящие и выходящие звонки.

— Что там изучать? — вяло удивился Виталий. — Звонили вы, звонили репортеры раз двадцать, адвокат звонил…

— И еще десятка три неопознанных звонков, — задумчиво произнес детектив. — Номер не определяется, хотя у экспертов есть способы… Если бы вы сообщили, кто вам столько раз…

— Я имею право позвонить своему адвокату.

— Имеете, конечно. Вот телефон — звоните.

— Номер записан в памяти мобильного, — сообщил Виталий, поморщившись от неожиданного всплеска боли, возникшей в правой височной доле и расплывшейся по всей поверхности черепной коробки. — Наизусть я не помню.

— Ничем не могу помочь, — пожал плечами Мэнтаг.

— Но вы-то должны знать номер Спенсера…

— Вы тоже кое-что должны, Дымов. Почему бы вам сначала…

— Это противозаконно.

— Что? Признание в совершенном преступлении?

— Ваше нежелание сообщить мне номер Спенсера.

— Не уверен, что это противоречит закону. В любом случае, вы можете подать на меня жалобу — до начала процесса у вас будет достаточно времени.

— Я имею право позвонить…

— Имеете. Впрочем, Спенсера сейчас нет в городе, это я вам могу сказать точно.

— Почему?

— Странный вопрос. Может человек отдохнуть в свой выходной день? Сегодня, между прочим, воскресенье, а я вынужден работать. Послушайте, Дымов, любой человек, умеющий мыслить логически… а вы умеете, поскольку занимаетесь наукой… да, так любой логически мыслящий человек давно бы понял, что доказательства не опровергнешь… кстати, вы и не пытаетесь… и признал бы свою вину, чтобы облегчить и свою участь, и работу судьи. Женщины, особенно блондинки, так уж они устроены, стоят на своем вопреки очевидным доказательствам, но вы-то должны понимать…

— Значит, Айша… мисс Гилмор себя виновной не признала.

— Разве мисс Гилмор блондинка? У нее каштановые волосы. Неужели крашеные?

— Послушайте, Мэнтаг…

И так весь день — в туалет, правда, выпускали под присмотром охранника, да еще дважды приносили сэндвичи с кофе. Виталий жевал и запивал, не ощущая вкуса. Макинтош, в отличие от Мэнтага, до разговоров не опускался, он, будто магнитофон с кольцевой лентой, раз за разом зачитывал протоколы экспертизы и осмотра места преступления, задавал сакраментальный вопрос: «Признаете себя виновным?» — и, услышав «нет», начинал чтение сначала.