Искатель. 2014. Выпуск №12

Она оказалась в своей стихии. В те годы я ее подавлял, при мне она не могла, не позволяла себе…

Она меня любила, а Поляков любил ее, а Мария-Луиза любила Полякова…

— Ты очень страдала… — пробормотал я. Фраза была такой банально-нарочито-неприятной, что я ее не закончил. Ждал, когда Мери…

В полиции это называют чистосердечным признанием.

— Я не хотела. — Мария-Луиза смотрела на едва заметное пятно на стене, будто видела его впервые. Впрочем, конечно…

— Там раньше, наверно, висела картина.

Старые картины ее не интересовали.

— Я не хотела, правда!

Я не мог прочитать ее мысли, мне недоступна была ее память. Иными словами: мы с Мери не были запутаны друг с другом. Чтобы понять это, не нужно знать квантовую физику, не нужно даже знать законы Ньютона и можно не уметь читать.

Глядя на бледное лицо Марии-Луизы, я думал не о том, что эта женщина убила человека, а о том, что если мне повезет выбраться из этой передряги, то всю оставшуюся жизнь я потрачу, чтобы составить и решить уравнения квантовой запутанности для больших систем. Для таких больших систем, как люди. Это будет наука о любви и взаимной привязанности. Новое направление в квантовой физике, самое сложное в природе. Слишком сложная математика, слишком сложные системы, но я знал, чем займусь, если…

Любовь не химия, а квантовая физика, это ясно.

— Ты поводырь, — грустно сказал я. — Мне нужно было понять раньше. Вспомнить.

— Саманта. Сента…

— Они… она тоже.

— Как все запутано, — пробормотала Мария-Луиза. Она не представляла, насколько верно ее утверждение.

* * *

Я вышел на кухню, оставив Марию-Луизу наедине с ее любимым поводырем. Она растеряна, ей страшно, она любила человека, которого убила. По ее словам, не желая этого. Я хотел, чтобы она рассказала, как это произошло, но знал, что не стану ее спрашивать, не задам ей больше ни одного вопроса.

Память Полякова ускользала, слишком много времени прошло после его смерти. Но я вспомнил.

Хемпсон направил париаст на Полякова, он готов был убить…

Но убил не он.

Поводырь смотрит на Саманту влюбленным взглядом. Всегда так смотрел. Он все ей прощал, он привел ее в этот мир оттуда, где был ее дом.

Мария-Луиза подходит к Лоуделлу и отбирает париаст. Тот и не думает сопротивляться. Мария-Луиза поднимает аппарат и направляет на Саманту.

Это было бы логично. Но убила Мери Полякова. И не на острове — понимала, что, если убьет поводыря, вся группа погибнет.

Мария-Луиза дождалась возвращения и явилась к Полякову. Сюда.

Кофейник закипает, из носика тянется в чашку густая, изумительно пахнущая темная жидкость. Сахар не кладу — Мери не любит с сахаром. Нарезаю лимон, раскладываю ломтики на блюдце. Я все делаю медленно, прислушиваюсь — дверь плотно прикрыта, и я не слышу из гостиной никаких звуков. Надеюсь, что…

Если, конечно, Мери поняла мою уловку. И если все еще любит его. Квантовая запутанность не бывает односторонней. Только взаимной — физически это также понятно, как то, что от перемены мест сомножителей произведение измениться не может.

Как-то Сента сказала (мы бродили по университетскому парку и целовались, это были первые дни нашего знакомства): «Не бывает любви несчастной. Невозможно любить и не быть любимой. Любовь — чувство взаимное. Иначе это лишь желание…»

Она была права, но я только сейчас понимаю — насколько.

В гостиной тишина.

Кладу на поднос блюдце с дольками лимона и сахарницу. Ставлю чашку. Одну.

Дверь в гостиную открываю плечом — как несколько часов назад.

От двери мне не видно тела Полякова — как тогда. Подхожу к столу и ставлю поднос.

— Что ж, — произношу вслух, — ты рассудила правильно, Мария-Луиза.

Ее нет в комнате, нет в доме, нет в этой ветви бесконечного мироздания. Подхожу к телу, наклоняюсь, касаюсь пальцами руки поводыря. Пытаюсь пробиться к его памяти и не чувствую ничего. Совсем. Если бы Мария-Луиза помедлила еще минуту, она не смогла бы вернуться туда, где…

Скорее всего, думаю я, она и не смогла вернуться туда, где Сента. Квантовая запутанность, скорее всего, коллапсирует со смертью носителя. Я представляю, как это происходит, я даже могу это, в принципе, описать в невычислимых функциях.

Я не знаю, где она сейчас. Надеюсь, что в том из бесконечного числа миров, где ей не грозит полицейское расследование.

Сажусь за стол, беру с подноса чашку и делаю глоток. Замечательный кофе. Давно у меня не получалось сварить кофе так, чтобы запах и вкус находились в полной гармонии.

Часы над дверью показывают шесть часов двенадцать минут. Светает. Рассвет, как обычно, серый, невзрачный, я вижу, как раскачиваются деревья на улице. Ветер. По утрам здесь всегда ветер, часам к девяти он стихает, будто сопровождает часы пик, подгоняя людей, спешащих на работу. Лекции у меня начинаются в десять, и, когда стихает ветер, я начинаю собираться.

Перевожу взгляд на тело, по-прежнему лежащее между столом и окном. Ничего с тех пор не изменилось. Убитый в запертой комнате, и там же главный подозреваемый. Интересно, думаю я, как быстро полицейские догадаются, что выстрел был сделан с помощью лазера.