Искатель. 2014. Выпуск №4

Поднялся и зашаркал старыми домашними шлепанцами в сторону спальни.

Эх, жизнь-житуха!.. Ученые говорят, спорят, чертыхаются о том, как сложно и вместе с тем до гениальности совершенно устроен мир. А он нет-нет, да и деранет будто наждачной бумагой по твоим же бокам. И норовит пожестче задеть, побольнее…

Оглянешься по сторонам: а ты ведь в принципе беззащитен перед любыми малыми самыми неприятностями. Еще вчера казалось, что уверенно паришь над житейскими весями, над другими людишками, с которыми связан какими-то странными нитями.

А судьбе угодно будет то подбросить тебя над другими в самый зенит, а то, как козявку малую, припечатать к земной бренной тверди. Да еще и прихлопнуть при этом. Получил свое?!

Собственно, перед законом постоянного неравновесия все равны. Остановится на уровне твоей груди перст свыше — и не спасут уже ни положение, ни чин, ни друзья… А если увильнешься сегодня, то уж назавтра обязательно придет твой черед…

Ну а пока, коли уж сыплется на тебя манна небесная, живи в самодовольной радости, пользуйся… И самое крамольное приходит в голову: может, в этом и заключен особый смысл жизни?

Когда в райотдел привезли одуревших с утра клиентов вытрезвителя, лаборанта среди них не оказалось. На все пристрастные расспросы Комлева Пустоболтов лаконично отвечал:

— Нету.

— Отпустили вечером…

— Протрезвел…

Афанасий ничего не мог понять. Он слишком хорошо знал волчьи нравы своих бывших сослуживцев. Нет, не могли они вот так за здорово живешь отпустить клиента, с которым за последние годы почти сроднилисъ. Чудной мужичок! С его появлением в вытрезвителе как-то уютно становилось даже. Он был там чем-то вроде живого телевизора…

Да и уйти домой смиренно без шапки он не мог. Такой бы шум поднял. Вот не сходится что-то, и все тут.

Вызвал Кау, недавно переведенного из роты в розыск.

— Дмитрий! — обратился к нему, пододвигая листок. — Мне вот этот с бороденкой крайне нужен.

— Афанасий Герасимыч! А я к Жанке так и ушел. Лариска стала через Папируса напирать, да только я не из таких…

— Сержант Кау! Выполняйте задание…

Ночной звонок Можарова отдавался в голове Жимина весь день. Глухие колокольца бренчали, били, гудели в его склеротических висках. Перед глазами, как не гнал от себя, все стояли те жуткие картинки с человеком, попавшим под моторку Саранчина. То, что давно таил в дальних уголках памяти, оживало в подробностях, страшило.

Вот оно! Настигло-таки. Только почему возник именно Можаров? Да черт с ним! Но угроза фуфаевского дружка и покровителя — дерьмо к дерьму липнет — не выходила из головы. Действовать надо решительно, быстро и с умом. Осушкин — так Осушкин. Раз все сходится на нем, значит, надо и клин подходящий найти. Не таких вышибали…

Лисьим своим голосом по телефону вкрадчиво убеждал начальника райотдела:

— Ты, дорогой Ильич, нас пойми. Управлению нужны такие инициативные люди. Молодой резерв… И нам, ветеранам, спокойно будет завтра уходить на покой заслуженный. В надежные руки дело передаем. Сам генерал на тебя надеется. Верит. Ты, брат, цени это… Кстати, должность-то тебя полковничья ждет… Усек?..

В капитане еще продолжало жить чувство внутреннего протеста, но слов нужных никак не находилось. В конце концов он обессиленно сдался.

— Ну раз так, то я против руководства не пойду. Нe в моем это характере. Только об одном прошу. Порекомендуйте на начальника Комлева…

— Это моего бывшего кадровика, что ли? Он паренек толковый. Лично я не против, — в голове полковника вдруг крутнулось: глаза и уши… Не слишком уж был расторопен этот мальчишка. Вот и про вытрезвительский инцидент вовремя не доложил. Но закончил мягко, почти отечески: — Приходи, сынок. Мы с тобой все обтолкуем.

Жимину не пришлось долго уговаривать генерала. Хотя тот в самом начале и попытался было возражать. Но что-то припомнив из звонка Штапина к нему, перед убедительными доводами обстоятельного своего заместителя сдался. Даже похвалил.

— Это хорошо, что ты о завтрашнем дне думаешь. Да. Молодежи надо побольше давать простора. Им еще червоточинка нутро не проела. А преступники таких боятся. Ладно. Готовь на коллегию. Будем утверждать.

Афанасий с нетерпением ожидал Кау. Тот, запыхавшись от быстрой ходьбы, с порога выпалил:

— Исчез ваш дяденька. Как сквозь землю провалился. Соседка его сказала, что посреди ночи к ней с рюкзачком забегал. Ключ оставил. Просил за батареей приглядеть: вдруг, прорвет…А когда вернется — ни словечком не обмолвился…

— Ты, служба, других оперов подключи. Кровь из носу — а найдите! Не иголка ведь… А пока доложу товарищу капитану.

Осушкин, увидя его, глуповато развел руками.

— Не знаю, что и сказать тебе. Тут такая хренация пошла. Одним словом, я уже не начальник тебе.

Комлев поперхнулся начатой было фразой.

— Не сердись, Афоня (первый раз так назвал его). Я тебя не предал. Начальство чуть ли не в приказном порядке переводит…

— А я теперь один? А эти подлецы все той же чепухой будут заниматься. Вместе ведь думали…

— А я ведь тоже своего плеча не убираю. Может, оно и к лучшему — с двух сторон их в клещи зажать?